Андрей Лебедев - Тетя Зося

Играя картонные персонажи, мы скоро стали мало чем отличаться от них, где-то в самом начале впав в анабиоз и усыпив до лучших времен мечтания, смущающие озабоченный настоящим рассудок. Но настоящее оставляло его голодным и равнодушным, заставляя прятаться от одиночества в абсурде пережеванных анекдотов и чувственном суррогате житейских историй. В отличии от давно происшедших историй, лишь щекотавших воображение, к снам, приходившим кому-нибудь накануне, все испытывали искренний интерес. От них веяло неслучившимся настоящим, которое пролетало мимо нас, как гагара над Стокгольмом. Сны человека, который живет вместе с тобой двадцать четыре часа в сутки, имеют к тебе непосредственное отношение. Все знали про это и пытались прочитать в них то, что ускользало от собственных ощущений. Но потом. А сначала сны присваивали и переживали, отдаваясь им так, как не отдавались ни книге, ни обездушенной действительности. Рассказывая сон, я наблюдал за своими слушателями, ибо разоблачался не только я, выставляя на всеобщее обозрение неотцензуренную душевную жизнь, но и они, пожирая из нее только то, что их волновало на самом деле. А волновало, в основном, опасное, жестокое, неотвратимое и непонятное одновременно, что пробуждало жизнь, в какой картон ее бы не засунули. Жара превратила нас в однородную массу, что облегчало коллективный переход из просто скотского состояния в состояние напуганной скотскости. Приятный испуг: голова и остальное тело опять чувствуют себя частями одного организма, сплотившегося под глухую дробь барабанщика-сердце, ты уже четко выделяешь себя из окружающего пространства, хотя совсем недавно не мог точно сказать, где заканчивается твоя задница и начинается дерматин сиденья. И самое приятное: тебе начинает казаться, что враги существуют только снаружи, по ту сторону кожи, а по эту сторону — зона свободная от конфликтов и борьбы. К тому же, страх, возникающий из сопереживания, всегда ленив и пассивен. Когда я находился в кошмаре, у меня не было возможности полностью отдаться ужасу, я был слишком озабочен выживанием. Теперь же ничто не заставляло меня бежать, нападать, защищаться. Я вместе со своими слушателями воспринимал потенцию истории, которая, случись она реально, вызвала бы менее комфортные переживания. Так, наверное, чувствует себя остановившееся стадо после атаки хищника: хищник уже неопасен, он насыщается поблизости неудачливым соплеменником, но стадо уже боится его будущего голода, который опять приведет хищника к стаду. Однако эта боязнь не мешает жевать травку и метить территорию. Сейчас я сон точно не помню, даже когда я проснулся и сразу стал его рассказывать, я кое-что подсочинял, заполняя воображением пробелы в памяти, да и в этой истории он интересен исключительно из-за одной детали. В моих кошмарах иногда появляются персонажи, как правило, не имеющие прототипов в мире бодрствования, которые помогают мне бороться со всякой снящейся мне нечистью. Иногда они переходят из сна в сон, пока совсем не покинут меня. В этот раз одолеть оживших мертвецов мне помогла пожилая дама с польским именем Зося, во сне я называл ее тетей Зосей. Она была похожа на учительницу: небольшого роста, худенькая, с облаком белокурых волос вокруг головы. Ей было лет пятьдесят, и она постоянно улыбалась. Никогда раньше я ее не видел.

Моим слушателям она чрезвычайно понравилась, что немудрено: она была единственным положительным героем в моем кошмаре. Я же умудряюсь и в собственных снах выглядеть типом с сомнительной репутацией и неопределенными взглядами на жизнь. Когда я закончил, все с облегчением вздохнули за счастливый конец и, пробудившись к жизни, стали подкреплять себя бутербродами, наполовину переваренными жарой и тряской. Король, мизинцами возвращая падающие с губ крошки, пропел: — Мне тоже та-акой сон приснился. Закачаетесь. Он, выпучив глаза, начал что-то рассказывать, но к моему полному удовлетворению его никто не стал слушать. Он гордо замолчал и отвернулся к окну, заинтересовавшись степным пейзажем. — Подъезжаем, — сказал татарин и заговорщески подмигнул мне в зеркальце. — Ну и глушь, — сказал Король, с ужасом разглядывая показавшиеся на горизонте одноэтажные постройки, выстроенные вдоль отворота от основной дороги. — Зато какой воздух! Какая природа! — Ответила на упрек администратор Валентина и добавила. — Двести человек жителей. Все придут на спектакль. Будет аншлаг. — А деньги у них есть? — недоверчиво спросил Людоед.

Читать дальше