Георгий Балл - Торопун-Карапун и тайны моего детства

Да и-и-их-и!..

Это пели три сестры: Марья-га, Варя-га и младшая Дарья-га.

Дедушка ухмыльнулся в усы, подмигнул:

- Ладно поют.

- Хорошо, - вздохнула Ложка. - Люблю я долгие песни.

И мне показалось, что в голоса трех сестер, как семишелковая лента в косу, вплелся голос моей тети Наташи. Я поглядел вниз: там, внизу, затеплились огоньки. И от песни или от огня этого вспомнил я давнее.

И дедушка словно услышал меня:

- А что это ты ищешь там, в детстве?

И стал я рассказывать...

Там-тара-там!.. - гремела музыка войны. Уходил отец. Он затягивал ремень, а мама бросилась к нему и заплакала. И небо глухо гудело, по улице шли и шли люди, и всякая одежда на мужчинах казалась мне военной. И мой отец ушел на войну, на фронт.

- А вернулся ли? - спросил дедушка Никитушка.

- Нет, - ответил я.

- Ох, война! - И дедушка в сердцах стукнул трубкой о колено. - Ух, война! Проклятущая!..

И я рассказал, как мы бежали на фронт и про Витю, моего самого лучшего друга.

Я закрыл глаза, и мне показалось, что к костру нашему тихонько подошел Витя. Дедушка чуть подвинулся, и Витя сел. Он был худой, длинный, пальтишко ему было коротко, из рукавов торчали узкие мальчишечьи руки. А глаза уголками вниз были черные и далекие. Так мне показалось - черные и далекие.

- Ты помнишь меня? - спросил Витя. - Мы с тобой - на все времена?

- На все времена, - прошептал я.

- Чего говоришь-то, не пойму? - спросил дедушка.

- Так, дедушка, вспомнил...

Торопун-Карапун задремал у костра. Солдатик, Цыпленок и Ложка привалились к нему.

А мы с дедушкой все сидели да подкидывали ветки в огонь, и они потрескивали негромко. А мы молчали каждый про свое.

Взойди, взойди, солнышко,

Не низко, высоко.

Ай лешеныси-лели,

Не низко, высоко... - вдруг услышали мы.

На горах сидели, обнявшись, три сестры и пели. Их уже осветили первые солнечные лучи.

И мы вдруг увидели, что они плачут.

Торопун-Карапун протер глаза, крикнул:

- Эге-гей! Чего же вы теперь плачете?

- От радости, - ответили сестры, - от радости.

А слезы их текли, текли в три ручья: ручей Марья-га, ручей Варя-га и ручей Дарья-га, - текли и вливались в большое светлое озеро.

- Слезы-то их светлые, - сказал дедушка. И вздохнул: - А нам, видно, прощаться пора.

Он показал рукой на низину, открывшуюся за горами. И я с удивлением увидел...

ЧТО Я УВИДЕЛ В НИЗИНЕ

Я увидел - или мне показалось, - падает, падает снег. Хлопья снега. Кружатся, летят. И я подумал: неужели там, за этим снегом, лежит то, о чем знаю я один, один на земле...

- Ну как? - спросил я Торопуна-Карапуна. - Пойдем туда? Видишь, какая метель.

- Да, метет не по-сказочному, - вздохнул дедушка. - Видно, рубеж тут лег. Ну, если не испугаетесь, шагайте, робята!

- Конечно, идем! - сказал Торопун-Карапун.

- Погоди ты, торопуга этакий, вот уж истинно Торопун-Карапун! - остановил его дедушка. - Пойти-то пойдешь, а возвращаться как будешь?

Он протянул мне колечко с желтой змейкой, то самое, которое отобрал у меня.

- Бери волшебное кольцо. Наполовину повернешь - обратно в сказку попадешь, на полную повернешь - совсем из сказки уйдешь. Эх, робята, полюбил я вас, давайте, что ли, обнимемся!

Дедушка обтер усы, и мы расцеловались.

- А об этих, - он кивнул на Ложку, Солдатика и Цыпленка, - об этих не тревожьтесь, я их вам целехонькими доставлю. У меня и ковер-самолет есть, да и так - из усов волос вырву, из сказки выведу. Прощайте. Проща-аай-те...

Мы шли и оглядывались. Дедушка становился все меньше, меньше...

Метель подхватила нас, закружила, залепила глаза. Торопун-Карапун согнулся, сжался, шел молча. Я сам еще не решался узнать, а нога мои узнавали и вели все дальше, дальше по тропе. Но что это? Снег стал падать все тише, хлопья сделались мягче, и вот уж кое-где зачернела земля на проталинах.

Динь-бом, динь-бом...

Вдалеке я увидел, я узнал городок наш, Ташино.

Теперь уж я хорошо различал дорогу. Вот березы - вокруг них совсем снега нет, первые травинки из-под палого листа выбились. А вот и дуб, а на нем листья шумят. И что за чудо - солнце совсем горячее проглянуло, и трава стала расти прямо на глазах, и желтые цветки полевого львиного зева, и белые и розовые головки клевера, и ромашки, ромашки... И трава все выше, уж и пройти трудно - по пояс нам!

Я увидел куст бузины под двумя сросшимися соснами. Но как найти среди этих веток и травы: все здесь сплелось, перепуталось.

- Сюда, сюда! - услышал я тоненький голосок.

Я наклонился и позвал Торопуна-Карапуна. И он тоже наклонился, и нас скрыла трава. И тогда я увидел маленького Зеленого Кузнечика.