Василий Шукшин - Билетик на второй сеанс

-- Чего же ходите -- к глупым-то?

-- А где вас, умных-то, взять? Так и меняешь -- шило на мыло.

-- Небось ревизия была -- злой-то?

-- На меня еще такой ревизор не родился...

-- Оно видно.

Тимофей выпил стакан -- закусить чем-нибудь не спро-сил, Поля не предложила. Зато и он Полю не пригласил с собой выпить.

-- Слушай анекдот. Приехал один мужик в город, идет по улице... А сам доходной-доходной -- мужик-то. Но все-таки думает: где бы тут подцепить какую-нито? Слыхал, значит, про городских-то, ну и мысли-то заиграли. И тут подходит к нему одна -- гладкая вся, тут -- полна пазуха, вежливая. "Пойдемте ко мне, я тут близко живу". Мужик радешенький -- сама навялилась. Приходит. Она говорит: "Раз-девайтесь, я счас приду". А сама -- в другую комнату. Ну, он разделся, сидит. Ждет. А она выводит детей малых и говорит им: "Вот, детки, если не будете хорошо кушать, будете та-кие же худые, как вот этот дядя".

Полю эта история не рассмешила. Тимофею тоже было не смешно. А днем, когда рассказали, смеялся с шоферами, и подумал еще, что историйка поучительная.

-- К чему эт ты? -- спросила Поля.

Тимофей пояснил:

-- Точно так со мной выкинула судьба-сучка. Живи, мол, Тимофей!.. Раз башка есть на плечах -- живи, никого не бой-ся! Ну, Тимофей и разлысил лоб...

-- Жил бы честно, никого бы и не боялся.

Это она больно уела.

Тимофей стал соображать, как бы ее тоже побольней укусить.

-- Не знаешь, кто это вот тут, -- показал на кровать, -- честно с чужим мужиком миловался? Не приходилось слы-шать?

-- Приходилось. А тебе не приходилось слышать, кто на этом же самом месте от живой жены с чужой бабой миловался? Я одинокая была, вдова, а ты семейный. Поганец ты...

Тимофей еще выпил. Вот теперь он, кажется, все по-нял: жалко себя, жалко свою прожитую жизнь. Не вышло жизни.

-- Сказка про белого бычка у нас получается, Поля...

Поля засмеялась.

-- Чего смеешься? -- спросил Тимофей.

-- А чего мне не посмеяться?

-- Не надо... Тебе не личит -- зубы кривые.

-- А ведь когда-то не замечал...

-- Замечал, почему не замечал, только... Эхма! Что ведь и обидно-то, дорогуша моя: кому дак все в жизни -- и обра-зование, и оклад дармовой, и сударка пригожая, с сахар-ными зубами. А Тимохе, ему с кривинкой сойдет, с гниль-цой...

-- Во змей-то! -- изумилась Поля. -- Козел вонючий. Ну-ка забирай свою бутылку -- и чтоб духу твоего тут не бы-ло! А то возьму ухват вон да по башке-то по умной... Умник!

Тимофей аккуратно надел на бутылку железненькую ко-сыночку, устроил бутылку во внутренний карман пиджака и, не торопясь, пошел прочь. Стало вроде малость полегче. Но хотелось еще кому-нибудь досадить. Кому-нибудь также бы вот спокойно, тихо наговорить бы гадостей.

Пришел он домой, а дома, в прихожей избе, склонив-шись локотком на стол, сидит... Николай-угодник. По всем описаниям, по всем рассказам -вылитый Николай-угод-ник: белый, невысокого росточка, игрушечный старичочек. Сидит, головку склонил, смотрит ласково. Больше никого в доме нет.

-- Ну, здравствуй, Тимофей, -- говорит.

Тимофей глянул кругом... И вдруг бухнулся в ноги ста-ричку. И, стараясь тоже ласково, тоже кротко и благостно, сказал тихо:

-- Здорово, Николай-угодничек. Я сразу тебя узнал, ба-тюшка.

Угодник весь как-то встрепенулся, удивился, засмеялся мелко, погрозил пальцем.

-- Пьяненький?

-- А -- есть маленько! -- с отчаянной какой-то весело-стью, с любовью продолжал Тимофей. -- С тоски больше... не обессудь, батюшка. С тоски. Шибко-то не загуливаюсь, Ребятишек теперь вырастил -- чего, думаю, теперь не попить? Какой ты, батюшка, седенький... А чего пришел-то?

Угодник поморгал ясными глазами... Опять посмеялся.

-- С чего тоска-то?

-- Тоска-то? А бог ее знает! Не верим больше -- вот и тос-ка. В боженьку-то перестали верить, вот она и навалилась, матушка. Церквы позакрывали, матершинничаем, блудим... Вот она и тоска.

-- А ты веровал ли когда?

-- Батюшка!.. Вот те крест: маленький был, веровал. В ро-ждество Христа славить ходил. Не приди большевики, я бы и теперь, может, верил бы.

-- Сам-то не коммунист?

-- Откуда! Я бы, может, и коммунистом стал -- перед то-бой-то чего лукавить! -- но был у меня тесть -- ни дна бы ему, ни покрышки! -- его в тридцатом году раскулачили...

-- Ну.

-- Ну, я с той поры и завязал рот тряпочкой и не заикал-ся никогда.

Угодник больше того удивился. Горько удивился.

-- Ты что, Тимофей?

-- Как на духу батюшка! Дак ты чего пришел-то? К добру или к худу -как понимать-то?

Угодник потрогал маленькой сморщенной ладонью бе-лую бородку.

-- Чего пришел... Да вот попроведать вас, окаянных, при-шел. Ты, однако, подымись с колен-то.