Вячеслав Фаусек: Горемычный Митя

Было это перед Рождеством…

Господа послали дворника Ивана в лес вырубить елку. Иван взял с собою сынишку Митю.

Иван приехал с Митей в лес, выбрали они дерево покрасивее, срубили его, положили осторожно на сани и поехали домой.

Митя радовался, трогал пушистое дерево руками, нюхал смолистые ветви его. Мальчик полюбовался елью и вдруг спросил:

— Тятя, зачем господам елка?

— Ишь, гулянье вкруг ее устраивают! — ответил Иван. — Поставят дерево в горенке, уберут свечами, навешают на него орешков золотых, всяких сластей. В сочельник под Рождество зажгут эти самые свечи, соберут ребят, так целый вечер под деревом то и празднуют!..

— Хорошо, тятя, на елке?

— Известно хорошо.

И мужик погнал лошадь рысью.

Вздохнул Митя и задумался: «Хоть бы разок посмотреть на елку».

Мороз щипал Митю за нос; ветер поддувал в ноги. Мальчик пониже нахлобучил шапку, уткнул нос в рукав полушубка и, забывшись, слушал, как скрипит снег под санями, как звякает колечко на дуге у лошади. Кругом расстилалось ослепительно-белое снежное поле, а над головой темнело синее морозное небо. Глядел Митя на унылую белую равнину, а в глазах его мелькали блестящие золотые орешки, мигали огоньки зажженной елки, про которые говорил отец. «Вот бы посмотреть!» — думал снова Митя. Он нетерпеливо ворочался в санях, хотел еще и еще посмотреть на елку. Это было большое молодое дерево. Оно лежало вдоль саней, размахивало на ухабах пушистыми ветками и разметало вершинкой снег по дороге…

Наконец, они приехали на господский двор.

Господа вышли посмотреть елку, похвалили, и приказали отнести к столяру, чтобы он вделал ее в деревянный крест, на котором дерево стояло бы прямо.

На другой день был сочельник…

Митя с утра бродил около барского дома. Ему хотелось смотреть, что там делают.

В доме готовились к празднику, и в комнатах шла уборка, все суетились. Митя подошел посмотреть, как баба моет черное крыльцо. Из дома вышла ключница Ивановна и закричала на него:

— Ты здесь что потерял? Ступай отсюда подальше, шалберник! Вот я тебя!

Баба тоже крикнула:

— Пошел!.. Чего стоишь?

Митя пошел дальше, он хотел посмотреть, как господский лакей Иван Фомич с горничной выбивают и трут снегом ковры и мягкую мебель. Он остановился около них, заложив руки за спину. Митю очень занимали мягкие господские кресла. Ему казалось, что они похожи на толстую ключницу Ивановну.

Вдруг лакей Иван Фомич бросил работу и крикнул:

— Ты чего стоишь, разиня?! Пошел прочь!..

Митя отбежал подальше. Он очень боялся старого Ивана Фомича, потому что у него было страшное лицо с бритыми усами.

Наконец, Митя поглядел, как пронесли от столяра елку. Вделанная в крест, теперь она стояла прямо, как живая. Дерево внесли в дом.

— Непременно, посмотрю нынче елку! Как только придет вечер — и посмотрю! — решил Митя и стал терпеливо дожидаться ночи.

Пришел вечер, и Митя опять ходил около дома. Он заглядывал в окна, но они были завешаны изнутри занавесками, снаружи подернуты узорами мороза. Он подсматривал в двери, когда в дом входили люди, но двери тут же затворялись. Этот таинственный, молчаливый дом, куда нельзя было не только проникнуть, но даже и заглянуть украдкой, внушал мальчику страх и любопытство. Ему казалось, что там живут особые люди. Они такие красивые, нарядные и говорят иначе, и все у них особенное, хорошее…

«От богатства это! — думал про себя Митя. — А вот мы с тятей горемычные!»

Вот приехали гости, соседние господа. Иван Фомич весь в черном и в белой крахмаленой рубашке выскочил на подъезд и встретил их. Он поклонился и стал высаживать из саней закутанных маленьких детей. Гости вошли в дом.

Стемнело. На небе загорелись звезды. Настала ясная морозная ночь. Ярко мигали огни в господском доме.

Митя ходил около окон. Он уж озяб, уши у него пощипывало. Но уйти мальчик ни за что не хотел. Он решил зайти с другой стороны дома. Может быть, там будет больше удачи.

С той стороны шел сад и зимой туда никто не ходил. Митя пролез через решетку, добежал до угла и остановился.

С этой стороны из нескольких окон большим снопом рассыпался яркий свет. Открытый балкон и ближние деревья озарены были как днем.

— Вот елка! — прошептал Митя, и сердце у него забилось.

Он перебежал к балкону, крадучись поднялся по занесенным снегом ступенькам и замер.