Иван чего-то озверел.
- Иди отсюда, гад подколодный! Чего ты лезешь не в свое дело?!
Макар посмеялся кротко, снисходительно, ласково. Он знал драчливый характер Ивана.
- Ах, пошуметь бы?.. Ах, бы да сейчас развоеваться бы?.. Эх, ты. Ваня и есть.
Иван и в самом деле взял почтальона за шкирку, подвел к двери и дал пинка под зад:
- За совет!
Макар пошагал дальше по улице. Потирал ушибленное место и шептал:
- Нога у дьявола - конская.
И начинал рассказывать встречным:
- Иван Соломин... Зашел к нему, у них пыль до потолка: не могут имя сыну придумать. Я и подскажи им: Митрий. У него свояк в Магадане - Митрий...
Но Макара не хотели слушать - некогда. Да и мало на селе в летнюю пору встречных.
И вот наступало воскресенье. В воскресенье Макар не работал. Он ждал воскресенья. Он выпивал с утра рюмочку-две, не больше, завтракал, выходил на скамеечку к воротам... Была у него такая скамеечка со столиком, аккуратная такая скамеечка, он удобно устраивался - нога на ногу, закуривал и, поблескивая повлажневшими глазами, ждал кого-нибудь.
- Михеевна!.. Здравствуй, Михеевна! С праздничком!
- С каким, Макар?
- А с воскресеньем.
- Господи, праздник!..
- Сын-то не пишет? Что-то давненько я к тебе не заходил.
- Некогда, поди-ка, расписываться-то. Тоже не курорт - шахты-то эти.
- Всем им, подлецам, некогда. Им водку литрами жрать - на это у них есть время. А письмо матери написать - время нет. Пожалуйся на него директору шахты. Хошь, я сочиню? Заказным отправим...
- Ты что, сдурел, Макар? На родного сына стану директору жалиться!
- Можно хитрей сделать. Можно послать телеграмму: мол, беспокоюсь, не захворал ли? Его все равно вызовут...
- Тьфу, дьявол! Тебе что, делать, что ль, нечего, - выдумываешь сидишь?
- А учить подлецов надо, учить.
Старуха, злая, обиженная за сына, шла дальше своей дорогой.
- Боров гладкий, - бормотала она, - ты их нарожай сперва своих, потом жалься. Подымется ли рука-то?
- Человека - пока не стукнет, до тех пор он не поймет, - говорил сам с собой Макар. - На судьбу обижаемся, а она учит, матушка. Учит.
Проходили еще люди. Макар заговаривал со всеми, и все в таком же духе - в воскресном. Подсказывал, как можно теще насолить, как заставить уважать себя дирекцию совхоза. Надо только смелей быть. Выступать подряд на всех собраниях и каждый раз - против. Они сперва окрысятся, попробуют ущемить как-нибудь, а ты на собрании и про это. Важно - не сдаваться. Когда они поймут, что с тобой ничего нельзя сделать, тогда начнут уважать. А то еще и побаиваться станут грешки-то есть. У кого их нету?
- Дак ведь возьмут да и выгонют.
- А куда выгонять-то? Дальше-то?.. Это ж не с завода.
Где-нибудь часа так в два пополудни к Макару выходил дед Кузьма, выпивоха и правдолюб. Опохмелиться у него никогда денег не было.
- Дай на бутылку. Во вторник поплывем с зятем рыбачить, привезу рыбки.
Макар давал рубль двадцать - на плодово-ягодную. Только просил:
- Приходи здесь пить. А то поговорить не с кем.
Дед приносил бутылку плодово-ягодной, выпивал стакан, и ему сразу легчало.
- Вчерась перебрали с зятем. Тоже лежит мучается.
- Отнеси стаканчик.
- Ничо, оклемается - молодой. Мне этой самому - только-только.
- Жадный.
- Нет, - просто говорил дед.
- А взять-то тоже не на что? Зятю-то.
- Да есть у Нюрки... Она рази даст. Тут хоть подохни. Как жена-то?
- Хворает.
- Ты ее, случаем, не поколачиваешь тайком? - чего она у тебя все время хворает?..
- Ни разу пальцем не тронул. Так - организм слабый.
- Чудной ты мужик, Макар. Не пойму тебя. Нашенских, кто на глазах рос, всех понимаю, а тебя никак не пойму.
- Чем же я кажусь чудной? - искренне интересовался Макар.
- Ну как же? Подошло воскресенье - ты сидишь день-деньской сложа ручки. Люди ждут не дождутся этого воскресенья, чтоб себе по хозяйству чего-нибудь сделать, а тебе вроде и делать нечего.
- А на кой оно мне... хозяйство-то?
- Вот то и чудно-то. Ты из каких краев-то? Или я уж спрашивал?
- Недалеко отсюда. Что мне его, хозяйство-то, в гроб с собой?
- Ну, тебе до гроба ишо... Поживешь. Работа - не бей лежачего. И не совестно ведь! - искренне изумлялся дед. - Неужель не совестно? На тебе же пахать надо, а ты...
- Ни на вот эстолько. - Макар показывал кончик мизинца.
- А почто, например, ты то одно людям говоришь, то другое - совсем наоборот? Чего ты их путаешь-то?
Макар глубокомысленно думал, глядя на улицу, потом говорил. Похоже, всю правду, какую знал про себя.
- Не для этой я жизни родился, дед... Для этой, но гораздо круче умом замешан.
Читать дальше