Александр Солженицын - Архипелаг ГУЛАГ. Книга 2

Те, кто увеличивает промышленные нормы, могут ещё обманывать себя, что таковы успехи технологии производства. Но те, кто увеличивает физические нормы, – это палачи из палачей! – они же не могут серьёзно верить, что при социализме стал человек вдвое выше ростом и вдвое толще мускулами. Вот кого – судить! Вот кого послать на эти нормы.

По мерке многих тяжких лагерей справедливо упрекнул меня Шаламов: «И что ещё за больничный кот ходит там у вас? Почему его до сих пор не зарезали и не съели?.. И зачем Иван Денисович носит у вас ложку , когда известно, что всё, варимое в лагере, легко съедается жидким, через бортик ?»

На Акатуе арестантам давали шубы.

Ни Достоевский, ни Чехов, ни П. Якубович не говорят нам, что было у арестантов на ногах. Да уж обуты, иначе б написали.

П. И. Бирюков. Биография Л. Н. Толстого. Т. 3, гл. 5. Бондарев, Палкин, Дерулед. – Примеч. ред.

Врачи обходили это, как могли. В Сымском ОЛПе устраивали полустационар: доходяги лежали на своих бушлатах, ходили чистить снег, но питались из больничного котла. Вольный начальник санотдела А. М. Статников обходил группу «В» так: он сокращал стационары в рабочих зонах, но расширял ОЛПы-больницы, то есть целиком состоящие из одних больных. В официальных гулаговских бумагах даже писали иногда: «поднять физпрофиль з/к з/к», – да поднимать-то не давали средств. Вся сложность этих увёрток честных врачей как раз и убеждает, что не дано было санчасти остановить смертный процесс.

Достоевский ложился в госпиталь безо всяких помех. И санчасть у них была даже общая с конвоем. Неразвитость!

У бывшего зэка Олега Волкова в самиздатском рассказе «Деды»: «актированные» старики выгнаны из лагеря, но им некуда уходить, и они располагаются тут же поблизости, умереть – без отнятой пайки и крова.

(Рассказ впоследствии вошёл в книгу О. Волкова «Погружение во тьму» (Париж: Atheneum, 1987, гл. 8). – Примеч. ред. )

При Достоевском можно было из строя выйти за милостынею. В строю разговаривали и пели.

Почему-то на каторге Достоевского «среди арестантов не наблюдалось дружества», никто не ел вдвоём.

От тюрем к воспитательным учреждениям, с. 358.

Я представил её (в пьесе «Республика Труда») под именем Грани Зыбиной, но там придал ей лучшую судьбу, чем у неё была.

Это – к вопросу о численности зэков на Архипелаге. Кто знал эту «29-ю точку»? Последняя ли она в Карлаге? И по сколько людей на остальных точках? Умножай, кто досужен! А кто знает какой-нибудь 5-й стройучасток Рыбинского гидроузла? А между тем там больше ста бараков, и при самом льготном наполнении, по полтысячи на барак, – тут тоже тысячёнок шесть найдётся, Лощилин же вспоминает – было больше десяти тысяч.

Кто отыщет теперь его фамилию? И его самого? Да скажи ему – он пора зится: он-то в чём виноват? Ему сказали так! А пусть не ходят к мужикам, сучки!..

Уже многие начинания Корифея не признаны столь совершенными и даже отменены – а разделение полов на Архипелаге закостенело и по сей день. Ибо здесь основание – глубоко нравственное.

В. Лакшин. Иван Денисович, его друзья и недруги // Новый мир, 1964, № 1.

Да и эта проблема выходит за Архипелаг; её объём – всё наше общество. Весь образованный наш слой – и техники, и гуманитарии, все эти десятилетия разве не были такими же звеньями Кащеевой цепи, такими же обобщёнными придурками? Среди уцелевших и процветших, даже самых честных – укажут ли нам таких учёных, или композиторов, или историков культуры, кто положил себя на устроение общей жизни, пренебрегая собственной?

Истинное содержание этого дела, кажется, очень не совпадало даже с первым фадеевским вариантом, но не будем основываться на одних лагерных слухах.

Об его удивительной (или слишком обычной) судьбе – Часть Четвёртая, глава 4.

Известный советский адвокат.

Выражение объяснено в главе 19 Части Третьей.

К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения: [В 29 т.] М.; Л.: Гос. изд-во, 1928–1946. Т. 1, с. 233.

От тюрем к воспитательным учреждениям, с. 384.