Александр Солженицын - Красное колесо. Узел 4. Апрель Семнадцатого. Книга 1

21 марта

• Разгром двух русских дивизий на р. Стоход

• Германское министерство иностранных дел затребовало у мин. финансов ещё 5 миллионов марок «для политических целей в России»

• Ф. Платтен по поручению Ленина вошёл в конспиративный контакт с германским послом в Берне

24 марта

• На Западе Страстная пятница

• Соединённые Штаты объявили войну Германии

• Германское правительство сообщило ленинской группе согласие на их проезд в изолированном вагоне

25–28 марта

• Съезд партии к-д в Петрограде

27 марта

• Выезд группы Ленина-Зиновьева из Цюриха в Германию. Германский посол в Берне: «Крайне необходимо, чтобы немецкая пресса полностью игнорировала происходящее»

29 марта – 3 апреля

• Всероссийское Совещание Советов в Петрограде

30 марта

• Группа Ленина плывёт в Швецию. Император Вильгельм распорядился: если Швеция не примет их – перепустить через Восточный фронт

31 марта

• Встреча Плеханова на Финляндском вокзале

1 апреля

• День Ленина в шведской глуши, скрытый от биографий (встреча с Парвусом?)

2 апреля

• Первый день православной Пасхи

3 апреля

• Встреча Ленина на Финляндском вокзале

4 апреля

• Ленин в Таврическом дворце выступает с тезисами («апрельскими») об углублении революции

8 апреля

• Встреча на Финляндском вокзале Чернова, Дейча, Авксентьева, Савинкова

ДОКУМЕНТЫ – 1

24 марта

ЛИЧНЫЙ СЕКРЕТАРЬ ГЕОРГА V СТАМФОРДАМ —

МИНИСТРУ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ БАЛЬФУРУ

…должен умолять вас передать премьер-министру, что всё, что Король слышит и читает в прессе, показывает, что присутствие императора и императрицы в этой стране не понравится публике и конечно ухудшит позицию Короля и Королевы… Бьюкенен должен сказать Милюкову, что недовольство в Англии против приезда императора и императрицы так сильно, что мы должны отказаться от нашего прошлого согласия на предложение русского правительства…

ДОКУМЕНТЫ – 2

31 марта

ПОСОЛ В ПЕТРОГРАДЕ БЬЮКЕНЕН —

МИНИСТРУ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ БАЛЬФУРУ

…Я полностью согласен с вами… Будет намного лучше, если бывший император не поедет в Англию.

Это возникло перед сибирскими социал-демократами внезапно: к Церетели, в два дня ставшему хозяином Иркутска, пришли спрашивать: пропускать ли подошедшие на станцию эшелоны снаряжения из Владивостока – на фронт? И Церетели, нисколько не задумавшись, воскликнул: «Конечно пропускать!» Так родилось то, что через несколько недель стали дразнить «революционным оборончеством».

Война! Сколько о ней переговорено и передумано в эти годы ссыльными. Их всех объединяло страстно отрицательное отношение к этой безумной войне, особенно безсмысленной для России, которая не нуждалась ни в вершке территориальных приобретений. Но – не состоялась надежда, что социалистические партии Европы будут бороться каждая с империалистическими стремлениями у себя дома: дико, но оказалось, что там рабочий класс испытывал больше общности с национальной политикой своих правящих классов, чем с международными задачами пролетариата. Только мы, русские, были ото всего этого свободны! – и не желали быть такими близоруко-практичными и не принципиальными, как наши западные братья. Однако мало было надежды, что эта война окончится в условиях народных восстаний, – а тогда чьей же стороне желать победы? Из Европы приходили издания, что Ленин выставлял «национализм наоборот»: желать и добиваться поражения России. Но сибирские социалисты (как Церетели с товарищами по партии – Даном, Войтинским, Вайнштейном, Горнштейном, Ермолаевым, так и дружно с эсером Гоцем) приняли линию абсолютного нейтралитета. (То есть они конечно сочувствовали бы западным демократиям, но вместе с ними победит и царизм? – а это ужас. Надежда только, что коренные интересы российской буржуазии непримиримы с самодержавием и будут расшатывать его.)