Иван Сидельников - Под чужим именем

Невдалеке темнела припорошенная снегом тайга. "Заберусь в ее глубину, разведу костер и возле него отдохну", - решил Николай.

Но что это там, почти перед самым лесом, протянулось неширокой серой полосой, над которой висел густой туман? Догадка его не обрадовала это же Косьва!..

Вскоре Николай стоял на берегу быстрой горной реки, по которой чуть ли не сплошной массой плыла шуга вперемешку со снегом, и чувствовал себя так, будто уперся в высокую крепостную стену...

Позади что-то зашуршало - это паренек лет десяти съехал на лыжах с пригорка. Николай поманил его к себе и спросив далеко ли до моста.

- А вон аж за теми домами, - ответил паренек, шмыгая носом.

- К нему дорога только по городу?

- Можно и напрямик, но снег-то, ишь какой!

- Да, да, конечно,- поспешил согласиться Николай.- На лыжах ты бегаешь ловко, а вот плавать еще небось не научился.

- Эт почему ж? - обиделся паренек, задетый за живое.

- А где плавать-то? Река-то неглубокая...

- Ну да - неглубокая, - возразил паренек. - Да в ней есть такие омуты...

- Что, и перекатов нет?

- Эт почему ж? Видите сухое дерево? Как раз против него перекат. Мне всего вот так, - паренек приложил ребро ладони к горлу. - А другой вон аж за тем поворотом, но тот поглыбже...

Паренек уехал, а Николай прошелся вдоль берега и остановился возле сухого дерева. Вода тут бурлила, перемешивая шугу, и, будто чем-то недовольная, сердито шипела. "Придется переходить вброд. Но днем нельзя люди сразу заподозрят неладное... Но где пробыть до темноты? Где?.."

Ничего не придумав, Николай вздохнул и нехотя побрел назад к крайним домикам - не оставаться же на берегу до вечера.

3

На отшибе, под тремя старыми кривыми березами, одиноко стоял ветхий, покосившийся домишко в три окна и под тесовой крышей, потемневшей от времени. Над его трубой, пригибаемый утихомирившимся ветром, приветливо вился кудлатый дымок, напоминая беглецу о домашнем тепле и уюте. "Будь что будет!" - с отчаянной решимостью подумал Николай и направился к неказистому домику.

На стук вышел старик с окладистой седой бородой, в лоснившейся телогрейке и в валенках с самодельными калошами из автомобильных камер. Он вопрошающе оглядел подозрительного путника скорбными глазами, но на его: "Здравствуйте!" почему-то не ответил.

- Мне бы, папаша, обогреться, - громко, считая, что старик глухой, запоздало раскаиваясь в новом неосмотрительном поступке, сказал Николай. Можно?

- Отчего же нельзя? Тепла не жалко. Заходи! - пригласил старик, пропуская его в сени.

В домике было жарко и раздражающе пахло чем-то необыкновенно вкусным, отчего у Николая закружилась голова. При все том успел он заметить на простенке фотографию военного моряка, похожего на хозяина. Простенькая рамка его была обвита черной ленточкой.

Старик придвинул табурет к плите, в которой весело потрескивали березовые дрова, и молчаливо пригласил его сесть. Ощупывающе оглядывая незваного гостя, неспешно свернул цигарку и протянул кисет Николаю:

- Закуривай.

От долгого пребывания на холоде пальцы Николая распухли и ему пришлось приложить немало усилий, чтоб свернуть папиросу. Зато с каким наслаждением втягивал потом он дым крепчайшего самосада!

- У тебя, папаша, не табак - горлодер!

Старик вроде бы и не слышал похвалы, беспричинно покашлял в ладонь и, как бы между прочим, поделился новостью:

- А у нас тут, паря, вся милиция на ногах - из лагеря бежал заключенный.

На мгновение Николай так и обмер, но, спохватившись, нашел в себе силы, чтобы заметить спокойно-рассудительно:

- Поймают, куда он денется?..

И, дважды кряду затянувшись, отрекомендовался:

- Я, папаша, завербованный на лесозаготовки, да вот беда - здоровьишко у меня хилое, прямо сказать, никудышное?.. Обидно: ни воевать не годен, ни трудиться как следует... И климат тут больно суровый. Решил вот назад, в родные края податься... Так что из-за меня, пожалуйста, не беспокойся...

- А чего ради мне беспокоиться-то? - возразил старик, подкладывая поленья в плитку. - Я просто так, на всякий случай предупредил, чтоб в курсе дела был...

"Поверил или не поверил старик?" - взбудораженно гадал Николай, безо всякого интереса наблюдая за тем, как с веселым треском горят поленья.

Его уже не радовал ни отдых в тепле, ни самокрутка. Надо уходить, надо немедленно уходить...

Но куда? Да и какой смысл? В любом случае он в руках молчаливого старика...

А может, все-таки поверил? В конце концов, какие у него основания для недоверия?