Николай Михайловский: Литературные воспоминания

Здесь прибавлю только одно. Материальное положение русского писателя чрезвычайно шатко. Г. Щеглов во втором томе своей «Истории социальных систем» говорит о больших состояниях, наживаемых у нас литературой, о каретах и лакеях {5} 5 См.: Щеглов Д. Ф. История социальных систем. Т. 2. Спб., 1889, с. 558, 578. Анализируя эту книгу, Михайловский отмечал, что «г. Щеглов очень низко ценит нашу литературу и считает ее источником многих и важных бед, одолевающих наше отечество». В качестве образца «слишком большого вознаграждения за свой легкий и вредоносный труд» Щеглов ссылался на «г. Н. С. К.». Эти инициалы, писал Михайловский, могут принадлежать покойному Н. С. Курочкину, который «всю жизнь прожил литературным работником и умер бедняком: последние годы он существовал единственно на те 900 рублей в год, которые получал из „Отечественных записок“ вроде как в пенсию…». Для «процветания русской литературы» Щеглов предлагал «усилить существующую цензуру» и ввести дополнительную – научно-грамматическую. «И действительно, – иронизировал Михайловский, – хороший, твердый в принципах гимназический учитель русского языка, конечно, запретил бы ненавистного г. Щеглову Гоголя, потому что много-таки грамматических грехов совершил покойник». Михайловский указал на действительную причину «монополии невежества, царящего в современной литературе», – требование «благонадежности» от редакторов и издателей, которое «не имеет никакого отношения к образованности, уму или благородству личного характера» и способствует «своего рода монополии в пользу невежества и отсутствия добропорядочных традиций» (VI, 657, 658, 660–662). . Спора нет, это бывает, но большие состояния наживаются все-таки не литературой в собственном смысле слова, а издательством. Большинство же литературных работников, если они не имеют наследственного состояния, как, например, Салтыков или Тургенев, под конец жизни терпят всяческие лишения и сплошь и рядом умирают нищими с горчайшими думами о судьбе своих семей, если таковые есть. Этого не избегают даже крупнейшие таланты, по-видимому, особенно благоприятно поставленные. Достоевский лишь за несколько лет до смерти поправился, а до тех пор бился, как рыба об лед, попадая временами в унизительнейшие положения. Зайончковскую (В. Крестовский – псевдоним) не на что было похоронить. Белинский писал одному знакомому: «Я ехал за границу с тяжелым и грустным убеждением, что поприще мое кончилось, что я сделал все, что дано было мне сделать, что я выписался и… стал похож на выжатый и вымоченный в чае лимон. Каково мне было так думать, можете судить сами: тут дело шло не об одном самолюбии, но и о голодной смерти с семейством» {6} 6 Не совсем точная цитата из письма Белинского к К. Д. Кавелину от 22 ноября 1847 г. – см.: Белинский В. Г. Полн. собр. соч. Т. 12. М., 1956, с. 431. . Это ли еще не драма?!

Но, конечно, ни о каких таких драмах я не помышлял, когда весною 1860 года с трепетным сердцем и маленькою рукописью в кармане пробирался на Петербургскую сторону, в редакцию «Рассвета» {7} 7 «Рассвет» – «журнал наук, искусств и литературы для взрослых девиц», издавался с 1859-го по июнь 1862 г. Журнал поддерживал реформаторскую политику Александра II, обличал консерваторов, стремящихся погрузить Россию в состояние сна, призывал к терпеливой работе и т. д. См. обращение «От редакции» («Рассвет», 1860, № 1). , «журнала для взрослых девиц», издававшегося артиллерийским офицером Кремпиным {8} 8 Кремпин Валериан Александрович (ум. в 1889). Редакция «Рассвета» помещалась на Малой Дворянской улице Петербургской стороны, дом № 19. Постоянный сотрудник журнала, критик А. М. Скабичевский вспоминал: «Кремпин, тогда еще молодой человек, недавно женившийся, преисполнился прогрессивного жара и вознамерился отдать свой досуг от служебных занятий и маленький капитальчик, которым владел, на духовный „рассвет“ прекрасного пола». Денег было мало, поэтому в сотрудники приглашались студенты, которые довольствовались самым скудным гонораром ( Скабичевский А. М. Литературные воспоминания. М.-Л., 1928, с. 132, 173–175). . Почему артиллерийский офицер издавал журнал для взрослых девиц и почему я, 18-19-летний кадет горного корпуса, отправился в этот журнал с своим первым литературным произведением, этого сразу не поймешь. Мне впоследствии «Рассвет» никогда не попадался под руку, но смутно помнится, что это был журнал по-своему интересный и живой, хотя просуществовал он недолго, не больше трех лет. В нем пробовали свое перо некоторые выдавшиеся впоследствии литературные силы. Там начал свою краткую, но блестящую карьеру покойный Писарев {9} 9 Д. И. Писарев сотрудничал в «Рассвете» в 1859 г.; вел литературно-критический отдел, в частности, одну из статей посвятил роману И. А. Гончарова «Обломов». . Если не ошибаюсь, там писал и А. М. Скабичевский {10} 10 О своем участии в «Рассвете» А. М. Скабичевский рассказал в упомянутых выше воспоминаниях (с. 131–133, 171–174). . Один мой товарищ по горному корпусу, некий Штильке, практический человек, ныне уже умерший, смастерил компиляцию о «кофе» {11} 11 Штильке И. А. Кофе. – «Рассвет», 1860, № 9. , снес ее Кремпину, и тот напечатал. Другой мой товарищ, К. А. Скальковский, ныне большой чиновник, всемирный путешественник и балетоман, напечатал в «Рассвете» какую-то историческую статью {12} 12 О своем сотрудничестве в «Рассвете» К. А. Скальковский рассказал в книге: Воспоминания молодости. Спб., 1906, с. 150–151. . Таким образом, собственно мне дорога была как бы уже проложена, а следовательно, и мой выбор «Рассвета» можно объяснить чисто механически. Но нельзя, я думаю, так просто объяснить самую тему моей первой статьи. Тогда в «Современнике» появился отрывок из романа Гончарова «Обрыв», озаглавленный «Софья Николаевна Беловодова». Этот-то отрывок и вдохновил меня на критическую заметку {13} 13 Статья Михайловского «Софья Николаевна Беловодова. Пять глав из романа „Эпизоды из жизни Райского“ И. А. Гончарова („Современник“, № 2. Февраль 1860 г.)» была опубликована в журнале «Рассвет», 1860, № 4. . Заметки этой я не помню. Помню только, что она была не подписана; помню почему-то, что Райский в ней сравнивался с гуслями-самогудами {14} 14 Михайловский писал: «Даже и в сказках наших сонное царство просыпалось при звуках гуслей-самогудов. <���…> Долго спали Обломов и Софья Николаевна спокойно; наконец, сон их был не нарушен, но несколько обеспокоен – явились гусли-самогуды: это Ольга и Штольц для Обломова и Райский для Беловодовой. Борьба этих элементов спящего и будящего составляет основу этих рассказов» (X, 371). ; помню, наконец, одно замечание Кремпина о неловкости и ненужности употребленного мною выражения «пахотинщина» (Софья Николаевна Беловодова была, как известно, урожденная Пахотина); но осталось ли это действительно ненужное и неуклюжее слово, очевидно, навеянное «обломовщиной», или его Кремпин вымарал, – не помню {15} 15 Речь шла о дворянском, кастовом воспитании, основанном на желании «сохранить в чистоте фамилию Пахотиных»: «Сначала, когда чувства ее (Беловодовой) были еще не испорчены, не вырваны с корнем, ей, разумеется, это казалось дико. <���…> Но потом она мало-помалу сжилась, как-то слилась с этой гнилой, мертвящей пахотинщиной, стала истой Пахотиной» (X, 376). . А главное, не помню общей мысли и содержания статейки {16} 16 Михайловский развивал мысль о борьбе двух начал в русской жизни – «спящего и будящего» – и выразил уверенность, что «три элемента духовного естества человека: воля, ум и чувство» активно влекут личность к «нравственной бессоннице» (X, 377). . Во всяком случае, она была вызвана женскою фигурой. В то же время я замышлял статьи о некоторых других женских фигурах, исторических и поэтических, чего, впрочем, в исполнение не привел. Статейку мою Кремпин нашел «весьма удовлетворительною» и торжественно вручил мне за нее 13 рублей. «По расчету выходит 12 р. 90 к.,– сказал он, – но ужтак, для круглого числа». Несмотря, однако, на этот добавочный гривенник и на снисходительное одобрение артиллерийского редактора журнала для взрослых девиц, статейка была, должно быть, очень курьезная. Дело в том, что я тогда женщин не только не знал, а почти что и не встречал. Оторванный волею судеб с 14-ти лет от всякой семейной обстановки, заключенный в четырех стенах закрытого заведения и долго не имея в Петербурге никаких знакомых, я только перед самым своим выходом из корпуса, можно сказать, увидал женщин. Отсюда следует заключить, что в статейку о Софье Николаевне Беловодовой едва ли вложено особенно глубокое понимание, хотя тогда я, разумеется, был совершенно иного мнения об этом своем первенце. А, между тем, немного позже я еще и еще обращался (между прочим, помнится, в «Современном слове» Писаревского {17} 17 «Современное слово» – ежедневная петербургская газета, выходившая под редакцией Н. Писаревского с 1 июня 1862 г. по 2 июня 1863 г.; прекращена по высочайшему повелению. Статьи Михайловского в этой газете не выявлены. ) к разговору о женщинах и даже прямо о женском вопросе.