Юлия Сидорова - Константинуум

У Царя он порой вызывает смех - например, когда описывает какую-то историю и упоминает, что богатый римлянин купил себе молодого раба и "воспользовался им как греком". Да как же, как же это? - настаивает Царь. Мне, академисту и поклоннику изяществ, приходится отвечать за дикого римлянина, бормочу, смешиваюсь. Царь хохочет. По вашим недоуменным лицам, мои слушатели, я догадываюсь, что и вам не знакомы нравы Рима. Видите ли, я не уверен, что мои объяснения уместны здесь, однако если вы настаиваете, то по не вполне понятным мне причинам тогдашние греческие подданные империи были известны своим благосклонным, даже я бы сказал, заинтересованным отношением к сожительству между лицами мужеска пола. От них, говорят, и повелось, и даже получило, по всей видимости, широкое распространение в некоторых кругах, особенно людей зажиточных... Ну вот, и зарделись некоторые из вас, из юных слушателей, вспыхнули и потупились, в особенности под моим пристальным взглядом, смущением своим сбивая с толку и меня, и я уже досадую, что начал объяснять. Многое в истории нравов кажется нам с вами удивительным, особен-но когда сидим в нашем просвещенном государстве с почтой и налогами и глядим назад или вокруг. В самом деле, если и сегодня окинуть взором места к северу от нашей границы на полуострове и посмотреть на этих мрачных людей, потемневших кожей и волосами от многочисленных варварских влияний, изнуренных ересями и анархией, - не покажется ли нам истинным благолепием и благочинием наша обитель, под сводами которой я делюсь с вами несколькими курьезами, невольно понижая голос в этот послеобеденный час, но не потому, что сообщаю вам нечто щекотливое, а лишь стремясь не беспокоить дремотный воздух помещения. Рассказать вам? Рассказать вам, как мы, Государь и ваш покорный слуга, до упаду смеялись, - мы пришли к выводу, что Блаженный Августин большую часть своей жизни находился под пятой своей маменьки, Моники. Государь еще отмечал, что наверняка это повлияло и на писания вышеупомянутого. А как мы сочиняли учебную речь во славу блохе! На этой речи, которую я до сих пор скромно храню в своих бумагах, еще потом не один неуч из тех, что посещали мою школу философов, шлифовал свое красноречие. А рассказать вам еще один случай, только чур - никому, только вы и я, мы разделим с вами одну небольшую тайну, которой вознаградится ваше пренебрежение корнеплодами ради поучительной беседы... Давеча был застигнут Иоанном в трапезной с группой молодежи, раскрасневшейся, с блестящими глазами и сдавливаемым смехом. Был отменно отчитан с глазу на глаз, а мои несчастные слушатели, похоже, заслужили в качестве епитимьи дополнительный наряд на прополку корнеплодов. Согласился с моим другом Иоанном в том, что еще не совсем свыкся с укладом монастыря и нуждаюсь в каком-либо систематическом занятии. Не мог оспорить и то наблюдение, что действую не похоже на себя. Прозорливейшим считаю утверждение Иоанна, что в столице я был совсем другим человеком. Добрейший Иоанн, мне бы твою приметливость! Однако, и вправду, что меня тянуло за язык? А помнишь то место у Тертуллиана из "О плоти Христа", которое тебя застигло врасплох? Как это? "Сын Божий распят - это не стыдно, ибо достойно стыда, и умер Сын Божий - это совершенно достоверно, ибо нелепо, и, погребенный, воскрес - это несомненно, ибо невозможно". Помнишь, как тебе будто заслонили на мгновение глаза, сердце застучало это не стыдно, ибо достойно стыда? Мыслимо ли такое? И будто медленно входило в свои права - понимание: мыслимо, не стыдно, достоверно, невероятно. 3. За моим принятием канцелярии следовала пора церемониальная. Любил разнообразные официальные события, в которых, бывало, выйдет весь синклит и во главе с Царем и Царицей принимает, к примеру, мадьярского посла, тот один за одним вынимает дары, демонстрирует, все важно кивают, а не то лишь бровью двигают, а не то перешепнутся с соседом. Все это великолепие, чеканную артикуляцию шепота, сухой стук шагов, облагораживаемый мраморным полом, - любил, признаюсь, любил, трепетал и гордился Византием, как новобранец. Императорскую чету я тогда воспринимал отвлеченно, как некое законченное явление. Меня не посещали мысли о возрастном несоответствии между супругами и о вытекающих отсюда обстоятельствах. Как только я написал эту фразу, меня разобрал смех. Я всего лишь хотел сказать, что Зоя была лет на двадцать старше Мономаха. В результате нашей неразберихи, цепи переворотов, казней и преда-тельств Византий обезгосударел и остался с двумя женщинами на троне, Зоей и сестрой ее, Феодорой.Читать дальше