Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 13. Война и мир. Черновые редакции и варианты

— Не могу видеть, у всех слабос[ть], мышей не любят... ай, ай полно, Билибин. Он отворачивался.

— Ну, однако мне надо одеваться. Болконский ушел в другую комнату и вышел оттуда одетый в другой мундир и надушенный. Иполит предложил довезти его и дорогой почел себя обязанным говорить о [1715]философии.

— Ведь жизнь — временный asile [1716]и бог нас любит, отчего же нам не веселиться, другие веселятся и я вас всегда уважал.

— Да, да, вот как вы судите.

— Да я только шучу, а я всё думаю.

Ввечеру Андрей поздно воротился домой. [1717]Билибин лежал в постели, но не спал.

— Зайди ко мне. — Андрей вошел, расстегнул мундир и долго задумчиво глядел себе под ноги.

— Удивительна!

— Ну, что? неправда ли хороша. [1718]Это один упрек.

— Завтра я еду. [1719]

— Отчего?

— Ежели бы я не был женат...

Билибин захохотал.

— Вот мы с Иполитом des enfants perdus de l'amour. [1720]Ну, за эту прекрасную супружескую черту я тебя награжу новостью, но новостью скверной, но вследствие которой ты поедешь и без жертв. Дай письмо, читай. — Андрей взял письмо. Он вдруг побледнел и глаза его заблестели злостью.

— Да это ужасно, — закричал он. — Это не может быть, — заговорил он.

— C’est positif. [1721]

— Как же ты так спокоен и говоришь о пустяках. Ты не знаешь, что это такое? Это погибель нашей армии, стыд. Это измена. Это не может быть.

— Я не говорю, что нет.> Я знаю одно, что австрийское правительство вело переговоры и этот сам[ый] А., которого ты видел, выпытывал, не примем ли мы участие в переговорах.

— Это ужасно.

— Ты знаешь, что повозка государя взята здесь, что здесь все бегут и я велел укладываться.

— Да, и я видел.

— Да, читай и послушай. La lettre est jolie, très jolie. [1722]

Князь Андрей стал читать. «Я вам сообщаю странную новость. Венский мост, тот самый мост, который был так страшно минирован, взят. Французы не только в городе, в Вене, но на той стороне за мостом, который они перешли sans coup férir, [1723]и поспешным маршем идут на пересечение отступления русской армии». Князь Андрей остановился.

— Я должен сейчас ехать. Он встал.

— Полно, завтра, и что тебе за охота итти на гибель или на срам и как ты поедешь?

— Я еду.

— Как хочешь.

Послав за лошадьми, Андрей воротился и продолжал читать. Это было письмо женщины, оставшейся в Вене.

В письме описывались [1724]подробности вступления французских войск в Вену, воздавались большие похвалы французам за тот порядок, которым ознаменовалось их вступление, при котором частная собственность была защищена. Описывался величественный «un spectacle dont il est impossible de s'imaginer la beauté» [1725]парада французской кавалерии по улицам Вены с принцем Мюратом во главе ее. Описывалась красота, величественность и воинственность вида Мюрата в мантии, шитой серебром по красному бархату, и в шляпе с страусовыми перьями. Описывалась поездка графа Бубны, губернатора Вены, к императору Наполеону в Шенбрун с целью просить победителя помиловать город и, наконец, описывалось то, что теперь интересовало всех, каким образом был занят и перейден французскими войсками без выстрела Венской мост, минированный, обложенный порохом и защищаемый тринадцатью тысяч[ами] австрийцев под начальством Ауерсперга. [1726]

«Hier, vers 4 heures de l’après midi, les maréchaux Murat et Lannes mirent en mouvement leur troupes vers le pont de Thabor. On cria aux troupes de s'arrêter. Elles le firent, mais répondirent qu’il y avait un armistice et que cet armistice donnait aux français le passage du fleuve.

Les deux maréchaux se détachant des troupes, rien qu'avec leur état major, vinrent seuls sur la rive gauche pour parler au prince Auersperg en donnant l'ordre à la colonne d’avancer insensiblement. La conversation s’entama, mille sornettes furent débitées à ce stupide prince Auersperg et pendant ce temps les troupes gagnaient le terrain et jetaient sans affectation dans le Danube la foudre et les matières combustibles dont le pont était couvert. Les plus minces officiers, les derniers soldats autrichiens jugeaient l'évènement. Ils voyaient la fraude et le mensonge et les esprits commençaient à s’échauffer. [1727]

Un vieux sergent d’artillerie s’approche brusquement du prince et lui dit avec impatience et colère: mon général, on se moque de vous, on vous trompe et je vais mettre le feu aux pièces [?]. Le moment était critique, tout allait être perdu, lorsque le maréchal Lannes (gascon de naissance comme Murat et Beliard) appelle à son secours la pédanterie autrichienne et s’écrie: comment, général, vous vous laissez traiter ainsi! Qu’est donc devenue la discipline autrichienne si vantée en Europe? [1728]

L'argument produit son effet. L’imbécile prince piqué d’honneur se fâche contre le sergent et le fait arrêter. Les troupes arrivent, prennent les canons et le Danube est passé. [1729]

L'entrée de l’empereur Napoléon à Vienne est fixée à demain mercredi». [1730]

— Сознайтесь, что это очень мило, эта история Венского моста. Я не могу объяснить этого иначе, как изменой, — сказал Болконской, и улыбка удовольствия, произведенная целым днем успеха и мыслью о своем Тулоне, не сходила с его лица. — Скажите, может быть измена? [1731]