Алексей Слаповский - Висельник

Подъезжая к своему дому, я увидел одно освещенное окно.

Плохо, подумал я, могут обратить внимание, что разъезжаю по ночам.

Быстро загнал машину в гараж, вышел, посмотрел: окно горело.

Я сделал пару шагов - и встал как вкопанный - и опять задрал вверх свое офонарелое рыло. Светилось мое окно - третье от подъезда на девятом этаже.

Чего ты пугаешься, уговаривал я себя, поднимаясь. У Нины же есть ключи. Правда, она никогда не появлялась ночью - но захотела вот. Невтерпеж. Любовь и все такое. И это замечательно: она очень сейчас мне нужна. Очень. Я люблю ее. Я никого никогда так не любил. Мы будем жить долго и заведем множество детей. Целый детский сад. Победим другие народы не качеством, так количеством!

Я открыл дверь, торопливо прошел в комнату - и, клянусь, не вздрогнул, не вскрикнул и даже не удивился, когда увидел майора - на давешнем месте, на стуле у стола.

- Да вот ушел от тебя, а потом вспомнил, что не предупредил, чтоб ты без фокусов. А тебя нет. Ну, думаю, значит, фокусы уже начались.

- Все не было случая спросить: вы не в уголовке работали?

- В ней в самой.

- И двери взламывать там научились?

- Я запомнил ваш ключ, ваш замок. У меня хорошая зрительная память. Без хвастовства - особенная. А дома у меня станочек, слесарю иногда.

- Вы прямо на все руки мастер!

- Не без этого.

- Плохо думаете обо мне, Александр Сергеевич.

- Очень плохо.

- Я с секундантом ездил договариваться, у него телефон испорчен. Так что отправляйтесь спокойно домой, ложитесь баиньки, никто на вашу драгоценную жизнь не покусится.

- За секундантом можно было и утречком - как и за моим.

- Ваш-то предупрежден, а моего уговаривать надо!

- Ну, допустим. Верю. И все-таки, если позволите, останусь у вас. Время очень уж позднее, пока дойду - ложиться смысла не будет. А поспать хоть немного надо - даже и перед смертью. Как вы думаете? Мне ничего не требуется, я тут на диванчике прикорну.

И он, не медля, прикорнул, действительно, на диванчике, сняв ботинки, и от его носков тут же пошел распространяться по комнате холостяцкий запах. И был это запах реальности, грубой - как неминучая завтрашняя смерть.

Я делал все как бы машинально. Пошел принял душ, потом выпил чаю - и отправился в спальню, где разделся и лег - но тут же вскочил: дикость ситуации сводила меня с ума.

- Не спится? - послышался голос майора. - Оно понятно, человек не камень, я тоже не сплю. Ну, давайте поговорим.

- О чем?

- Ну, например... Откажитесь от Нины - и я тут же ухожу. И вы уснете сном младенца. Ведь она вам не нужна. Ведь тут тщеславие одно: красота, молодость, ум. Через год вам это надоест.

- Нет уж, гражданин майор!

Поскольку я сплю голым, то и явился перед ним в чем мать родила - стоя во весь рост и ничуть не стесняясь. Впрочем, не смутился и он.

- Нет, гражданин майор, тут не так, как вам хочется. Тут, извините, все-таки любовь! И какого черта вы в наши отношения лезете - не понимаю. Хотя понимаю: патологическая ревность!

- Сто раз вам объяснял. Вы - черный человек. Пойдите к любому, кто имеет дар чувствовать, - от вас каждый убежит и нос зажмет.

- Охренела мне ваша метафизика! Факт, хоть один?! Факт! Вы даже намека на криминал какой-нибудь в моих делах не нашли, а кой-какой криминал по финансовой части, признаюсь, есть - ради дела пришлось на него пойти, потому что прекрасно знаете - невозможно у нас совершенно честно работать пока! Невозможно! Первоначальное накопление капитала-с! Товарищ Маркс, если помните, если хорошо учились, а может, и Энгельс, неважно, в общем, товарищи Маркс-Энгельс заявили не без основания: когда капиталист чует сто процентов прибыли, нет преступления, на которое он не мог бы пойти. А тут тысячи процентов мелькают, десятки тысяч! Но ладно, я вам курс политэкономии не буду читать, я еще раз спрашиваю: что вы против меня имеете, кроме метафизики?

- Вам все равно не объяснишь. Вглядитесь в себя, вот и все. Нельзя вам жить на этом свете. Сами же пожалеете. И сами же, кстати, говорили, что частенько жить неохота. Чего ж теперь нервничаете?

- Вы первый, - сел я в кресло, - кому довелось увидеть, как я нервничаю. Потому что я Нину - люблю. Понимаете вы это?

Он помолчал. И вдруг начал размышлять вслух.

- В конце концов, есть судьба. Ведь сложилась она у меня так, а не иначе, хотя сложилась дико, нелепо... Может, и тут пусть все идет так, как идет. С чего я решил, что могу что-то изменить? На небесах-то ничего не изменится. Ну, искалечите вы ее, изуродуете, даже убьете - потому что шизоид со склонностью к навязчивой ревности, - что мне с того? Что я о себе возомнил? Вас вон чуть до греха не довел. Убить меня хотели?