Алексей Слаповский - Висельник

В общем, я даже растерялся. И настолько тупо соображал, что приготовил слова: мол, ты что, девушка по вызову? марш отсюда и чтоб глаза мои!.. А потом? А влюбленность моя? Что, уже прошла? И я чувствовал - нет. Но что-то произошло. Не так я хотел.

Она вышла, завернувшись в большое махровое полотенце. Не успел я раскрыть рот, как она сказала:

- Ты же мне объявил: хочешь меня употребить, потому что если не употреблять, то любить надо, а любить ты не хочешь. Так вот. Чего-чего, а любви твоей я тоже не хочу. Страшный ты там или несчастный - не хочу. Но ты своего умеешь добиваться. Я тебе не верю. Договоримся так: ты меня употребляешь - и до свидания. И чтобы больше никаких звонков. Годится? Или я пошла. За помывку и пользование полотенцем могу заплатить.

Это был уже свет в окошке. Остается сказать: что ж, уходи. И еще что-нибудь добавить. Ну вроде: спасибо. Она: за что? Я, пожав плечами: не знаю... Но я - не сумел.

...Многоопытных ласк моих она принять не пожелала.

- Тебе будет хорошо. Как никогда. Как ни с кем... - шептал я.

- Посмотрим, - ответила она, чуть не лишив этим холодным словом мужского достоинства. Как же я ее убивать-то буду? - мелькнула дурацкая мысль. Поэтому я действовал, словно при убийстве: лишь бы скорей. (И крови поменьше.)

Кровь, однако, была.

- Ни фига себе, - сказал я, включая зачем-то свет и осматривая место происшествия.

- Именно так, - сказала она. - Потуши свет, дурак, или отвернись хотя бы.

И ушла в ванную. А потом молча легла спать в другой комнате на мягком диване (я укрыл ее уже сонную), а утром, проснувшись раньше меня, исчезла.

- Понимаешь, - говорила она через две, кажется, недели, когда я ее измучал-таки расспросами о первой ночи, - я решила так. То ли ты психопат, то ли хитроумный бабник - какая разница? Мне двадцать два скоро, подруги давно и замужем, и любовники у них, а мы с Сережей, парочка влюбленная (будто бы - добавила в скобках), всё ходим, за пальчики держимся. Он пытался два раза - одна суета, стыд, он закомплексованный, сопит и битых часа два бормочет: сейчас, сейчас... Вот... А я хотела этого знания. Этого опыта. И просто - как женщина. Пора. Присматривала. Правда, меня больше устраивал вариант случайный. Чтобы виделись в первый и в последний раз. Тут ты. Сначала ничему не верила. Потом поверила. Потом опять не верила - когда приехала к тебе. Теперь - опять верю. А ведь было дело - с Петровым готова была. Ты слышишь меня? Понимаешь меня? Я тебе верю, это очень важно. Я верю.

- Чему?

- Ну, что нужна тебе. Что...

- Влюбился?

- Скажем так... Ну и я немножко. Вон ты какой. Красивый, умный. И богатый даже, хотя это дело пятое. Но, в принципе, я не чистоплюйка, я и с богатым и красивым переспать могу. Хотя мне больше бедные и уродливые нравятся.

Она смеялась. Я целовал ее пальцы. По одному.

Я в ответ рассказал ей историю своего грехопадения, которую никому не рассказывал. Вот ведь как: ничего не боюсь, а смешным показаться все-таки не хочется, история же эта выставляет меня в довольно смешном виде. То есть я раньше так думал, а после того, что произошло с Ниной, умилился, потому что она почти повторила меня.

Мне было восемнадцать лет, я учился на первом курсе, был весел, волен, раскован и считался первейшим бабником, что была полная неправда. Меня часто видели то с той, то с этой, строили утвердительные догадки, я же был девственник и ни с кем даже не пытался пойти на сближение, боясь, как мы говаривали, облажаться - и это всем станет известно. Я понимал, что это в конце концов может вылиться в психоз, в тайную женобоязнь, и решил во что бы то ни стало - исполнить. И была некая девица, довольно симпатичная и стройная, жившая на квартире у какой-то старушки и имевшая репутацию вполне определенную. По крайней мере, трое моих друзей утверждали, что переспали с ней в отсутствие старушки, а старушка отсутствует почти всегда, потому что страстная любительница таскаться по магазинам, стоять в очередях, выискивать, где что дешевле или лучше, или то, чего в других местах нет, - и проводит в этих полезных для здоровья занятиях целые дни. Вот с этой девицей - с ее помощью, если точнее - я и решил согрешить. Я подошел к ней и сказал:

"Слушай, давно хочу напроситься к тебе в гости".

"Ладно", - сказала девица и назначила время.

Я пришел. Я трясся в душе как осиновый лист. Я был спокоен и победителен. Вот что, сказал я, приму-ка я ванну, а ты постели пока.

"Ого! - сказала она. - Вот это напор!"

"Могу и уйти, - пожал я плечами. - Но что делать, если ты мне давно нравишься? Я не люблю бестолковых разговоров. То есть люблю, и даже очень но когда уже твои усталые кудри прильнут к моему обнаженному плечу. А до этого не разговоры, а одно скрытое желанье. Разве нет?"