Н Слетов - Мастерство

Шли дни, я слабел. Звон стоял у меня в ушах, тайный недуг все больше овладевал мною. Дневной свет не приносил теперь облегчения. Я привыкал к тому, что каждый шум, каждое колыхание воздуха стало для меня отголоском ночных звуков. Я бродил

как зачумленный, не зная, смогу ли дожить до дня, когда брат Грегорио даст знак к уходу.

А между тем Луиджи готовил мне новое испытание...

Однажды, в отсутствие Мегу, он схватил меня за руку и сказал торопливо:

- Возьми кувалду, Мартино, возьми-ка скорей. Я тебя научу одной вещи, поистине лучшей из того, что я когда-либо придумал...

Я невольно послушался, и когда повернулся к нему, уже взявши кувалду, то увидел Луиджи сидящим с длинной стамеской в руках, которую он крепко прижимал острием к груди.

- Вот тут, - бормотал он, - между этими ребрами... Разве это не лучшее, что нам осталось с тобой сделать?.. Ударь покрепче, не предупреждая меня... Поверь мне, это самое христианское дело, которое выпадало тебе на долю...

Луиджи задыхался, спеша, не чувствуя негодования, которое меня охватило. Я весь дрожал внутренней дрожью и молчал, сдерживая тяжелое дыхание.

- Я не могу больше ничего сделать, пойми это, я недостоин жить...

Луиджи замолчал. Он бледнел, лоб его покрылся легкой испариной, но руки упрямо держали стамеску.

А я, окаменелый, стоял, прислушиваясь к тому, что он мне подсказывал, и борясь всеми силами с тяжелым багровым туманом, заволакивающим мне мир. Никакая сила не могла бы сдвинуть меня с места.

Наконец Луиджи пошевелился, беспокойно мотнув головой, как бы не понимая чего-то.

- Что же? - спросил он тихо.

- Проси божией милости, - едва выговорил я. - Если хочешь, я могу позвать к тебе исповедника из аббатства...

- Иди к дьяволу со своими аббатами, - внезапно совсем уже по-другому заговорил Луиджи.

Щеки его дергались. Он, вытянувшись, сильно оперся затылком о стену, лицо со следом ужасной

раны и мерцавшими красными глазницами было обращено кверху. И тут я понял всю мерзость его падения: сатанинская улыбка оскалила его зубы, а брови изогнулись мрачным черным знаком. За последнее время множество морщин изрезали его лицо, и теперь они клали на него печать адских мук, зависти к живым, вероломства, лживости и пустого неудовлетворенного тщеславия, которое он переживал.

- Ты даже на это не способен, - проговорил он. - Впрочем, ты прав: тебя повесили бы без разговоров. Да и мне еще рано умирать, я еще гожусь кое на что...

Стук в окно положил конец этому безобразному кривлянью Луиджи. И какова же была моя радость, когда, выйдя, я узнал брата Грегорио.

- Будь готов, брат, - сказал он мне, - к ночи оставить Кремону. Посланец отца кардинала здесь для того, чтобы сопровождать вас, шестерых новых воинов армии веры, в пути через заставы еретиков. Будь через час в церкви Санта Мария Нуова, где получишь от него указания о месте ночной встречи и условишься со спутником своим, так как пойдете порознь тремя дорогами, дабы не навлечь подозрения. Господь с тобой в пути и в сражении.

Брат Грегорио благословил меня и быстро удалился, а я лишь ненадолго вернулся домой проверить узел с вещами. При входе моем Луиджи прянул от двери, и если бы я не был так поглощен желанной вестью, я придал бы этому должное значение. Но в своем радостном волнении я тотчас даже не подумал об этом.

Не медля я отправился в указанную церковь и разыскал по слову брата Грегорио нужных людей. Мы задержались дольше, чем думали, обсуждая план бегства, и лишь к вечеру, подходя к дому, я вспомнил о Луиджи, и недоброе предчувствие закралось мне в душу.

Окно было освещено изнутри, из чего я понял, что сержант Мегу дома, так как Луиджи не нуждался

в свете. Действительно, я различил в глубине мастерской сержанта, который стоял около Луиджи, красный и, как видно, растерянный, а подкравшись к двери, я услышал его голос:

- Где, у дьявола, эта церковь? У вас их тут дьявольски много. Где я их теперь найду, собачье имя...

- Найдешь, товарищ, - отвечал со смехом Луиджи, - да, торопись, иначе найдешь ее пустой, - мерзавцы разойдутся.

Ворча и ругаясь, сержант направился к выходу, и я едва успел укрыться, чтоб избежать с ним встречи и переждать, пока смолкнет его брань, которую он продолжал расточать в темноте.

Войдя в дом, я застал Луиджи в задумчивости, он только слегка улыбнулся мне в лицо.

Я задвинул запоры на дверях и, схватив сразу кувалду, воскликнул:

- Бери стамеску, Луиджи, спеши, проклятый предатель, получить то, чего хотел...