Михаил Слонимский - Черныш

Старички - это все генералы, а с самого правого фланга маленький старичок, по-ихнему - "ваше высокопревосходительство". А я не сам командую делом. Надо мной этакий элемент во френче, сами себе, конечно, представляете. И вот говорит он мне: "я скажу тебе "пли" и ты скажешь взводу "пли" - и больше ничего". Дело обыкновенное: я нисколько не изумился. Фамилия моя известная - Черныш. Я очень стою за революцию и выбирался делегатом. И вот - вы уже себе это представляете - вынимает правофланговый старичок из кармана портсигар и обращается с покорнейшей просьбой. Вот, говорит, у меня осталась коробка папирос, 25 штук, - так разрешите перед высшей мерой раскурить с приятелями-генералами. Сами себе представляете. Начальник был очень хороший, понимающий, и высшую меру применял с большими душевными переживаниями. - Хорошо, сказал он, - курите. И вы уже видите картину: выходит высокопревосходительство из строя и каждому генералу дает по папиросе и себе берет. А две, что остались лишними, ломает и кинул на земь, нам не дал. И вот стоит перед нами шеренга старичков и курит папиросы.

Тут Черныш оборвал свой рассказ.

- Разрешите, чтоб скучно не стало, выпить ваше здоровье. Лизавета Матвеевна?

Он осушил рюмку горькой, отер губы салфеткой и продолжал:

- Курят они курят, а мы ждем. И это ужасно как больно было ждать, один из взвода - так всю ночь после того плакал, хотя и терпел от генералов в своей жизни очень много. Бросают генералы один за другим свои докуренные папиросы и начальник говорит: "пли", тогда я...

- Да что вы там о политике разговариваете? - перебила Варвара Петровна. - Рассказали бы что-нибудь приятное, из жизни, раз жених.

- Продолжайте, пожалуйста, - попросила Лиза.

Черныш продолжал:

- Я тоже сказал "пли", взвод выстрелил и генералы упали. Но вы себе не представляете, как завертелся правофланговый старичок. Завертелся он постарайтесь войти в его положение - вьюном. Повернулся, а потом упал, как и все, мертвым. Вот вам забавная загадка в роде ребуса: отчего вертелся мертвый генерал?

- Не знаю, - отвечала Лиза.

- И я не знал, - сказал Черныш. И до того не знал, что к батьке, к Булак-Балаховичу свернул. Свернул и вместе с ним станцию Сиверская брал. Дело у нас, как известно, не вышло. Батька в критический момент смылся, а нас - в плен. Ну, я все от души рассказал и - как человек в пролетарском государстве свой, крестьянин - меня простили. А тем более война, и я в Красную Армию опять пошел. Но загадка - загадкой и осталась: отчего генерал вертелся?

Он налил себе рюмку водки, выпил, еще налил, еще выпил и налил еще. Он забыл о Лизе совсем. Наконец, он отвел рукой рюмку. Рюмка опрокинулась, и водка залила скатерть. Черныш взволновался.

- Простите, я вам стол испортил!

Лиза спросила испуганно:

- А это вы в первый раз тогда расстреливали?

- В первый раз пьем, - отвечал Чаплин, входя в комнату. - Первый раз за всю борьбу. Вот с долгой трезвости и затошнило меня. А Никита-то - глядите!

Никита-грузчик совсем опьянел. Он опустил голову на скатерть и сразу переселился на Малую Невку. Невка была запружена барками, барки были полны дров, а дрова были покрыты скатертью. Грузчик никак не мог снять скатерть, чтобы приняться за разгрузку: руки не действовали, ноги не сдвигались с места, голова же лежала на скатерти и ее никак нельзя было поднять. А дров все больше и больше, до неба, выше неба... Варвара Петровна с помощью Чаплина протащила Никиту-грузчика на кухню и осталась с ним. А Уточкин, шатаясь, пошел домой, чтобы свалиться на кровать и заснуть.

Йорка Кащеев явился к двенадцати часам: он так условился с Лизой. В этот вечер вид у Лизы такой, словно она все время в опасности, однако же нисколько не боится и знает, что делать. Когда она говорит, она откидывает голову, словно кто тянет ее за волосы, и глядит собеседнику прямо в глаза. И тогда видно, что подбородок у нее - упрямый: выдвинут слегка вперед. Она провела Йорку Кащеева в столовую и вышла, предоставив Йорке делать все, что он хочет, - по условию.

Когда она вернулась, Черныш, неодобрительно оглядывая Йорку Кащеева, спрашивал:

- А вы кто такой будете?

- Летчик, - отвечал Йорка Кащеев.

Черныш жалостливо покачал головой.

- Плохое ремесло. Представляю себе живо, как это скучно вам должно быть все летать да летать. Удивляюсь, зачем это и есть на свете такое ремесло!

- Повесьте свои штаны на забор и удивляйтесь перед ними, - возразил Йорка Кащеев. - А передо мной удивляться нечего!

Черныш отвечал кратко: