Алексей Смирнов: Гримаса

-----------------------------------------------------------------

Отец Борис разлил чай и придвинул к Эрасту вазочку с печеньем.

- Мне хотелось бы знать, - молвил он, берясь за ложечку, - с чего началось ваше горе.

Эраст, гримасничая, развел руками.

- Но я рассказал, - он беспомощно хрюкнул и в сотый раз сконфузился. Утром, когда я брился...

- Да-да, - кивнул отец Борис, смотря в чашку и запуская пальцы в пышную шевелюру. В тенниске, в домашних тапочках и тренировочных штанах он ни капли не походил на священнослужителя. - Я, признаться, ничего такого и не жду... И все же - может быть, какие-то необычные знаки? непонятные знамения? Вы знаете, - он виновато улыбнулся, - я не такой уж дока в экзорцизме... Вернее, совсем ничего в нем не смыслю. Однако имеются свидетельства, представленные разными людьми в далеком прошлом. Нечто наподобие темного вонючего шара, зависшего в воздухе и вдруг вошедшего в вас? Или еще что-то в том же духе?

- Нет, - уверенно сказал Эраст. - Этого не было. Я бы запомнил.

- Наверняка, - вздохнул отец Борис. - И все же вас, как я понял, не покидает ощущение, что внутри поселилось что-то чуждое.

- Я чувствую это каждой клеточкой, - страстно произнес Эраст, подаваясь вперед. Он почти не заикался. - Оно жрет меня изнутри. Оно перекрыло мне кислород.

Отец Борис помолчал, слушая тиканье ходиков.

- А что говорят врачи? - спросил он на всякий случай.

Эраста передернуло.

- Это невозможно повторить, - сказал он жалобно. - В жизни не предполагал в себе такой злобы на медицину. Особенно отличился психоаналитик. По его словам, в детстве мне хотелось съесть кого-то из родителей. Он говорил еще много чего, но я запомнил только это. Ну, допустим, так оно и было. Что же мне делать теперь?

Отец Борис поднял полные сострадания глаза.

- Мне нелегко вас утешить. Я верую и знаю, что во всем происходящем должен скрываться какой-то смысл. Но мне трудно проникнуть в замыслы Бога. Я рядовой посредник.

Эраст трясся и не знал, о чем говорить дальше.

- Из того, что говорил аналитик, - молвил он наконец, - я понял, что этот самый... ну, пускай для удобства будет бес... сидит во мне уже давно, с самого рождения. И вот он проснулся.

- Не знаю, не знаю, - отозвался священник. - Вполне возможно, что Господь таким способом хранит вас от чего-то гораздо более страшного. Очень сложно установить достоверно, кто именно побуждает вас совершать эти нелепые действия.

- Я не свосем уловил, - сказал Эраст.

Отец Борис снова помолчал.

- Если выразиться яснее, - признал он негромко, - не очень понятно Бог ли, бес ли вами руководит. Быть может, не находись вы в нынешнем прискорбном состоянии, не отвлекай вас мучительный недуг, вы в будущем, повинуясь уже настоящему, внутри засевшему бесу, совершили бы нечто ужасное. Возможно, гримаса по велению Божьему спасает вас от непоправимого.

- То есть, - медленно проговорил несчастный, - Церковь не в силах разобраться, Бог ли, дьявол ли виновны в моей болезни?

- Примерно так, - не стал возражать отец Борис. - Я сознаю, что высказываю еретические мысли, но готов отвечать перед Всевышним за свои слова. Может статься, в вас действительно вошла нечистая сила, и Господь попускает ей вредить, испытывая вашу веру. Но ваша болезнь может оказаться и прямым свидетельством Божественной любви, хранящей вас, оберегающей вас от всего греховного, что погребено до поры в глубинах внешне здорового естества.

- Вы обнадежили меня, - сказал Эраст с горьким сарказмом. Он не сдержался и добавил: - В то же время вы, не будучи способны утверждать что-либо определенно, отказали мне в причастии лишь потому, что я имел неосторожность съесть на завтрак котлету.

- Повторяю, я верующий человек, - терпеливо ответил священник. - Я не могу допустить, чтобы плоть и кровь Христовы смешались в вас с такой недостойной, нечистой субстанцией. Кроме того, котлета усыпляет дух и не позволяет думать о Боге.

- Ну да, - ядовито согласился Эраст, вставая. Эманации овладевших им сил усилились крайне. Он говорил быстро, невнятно, продираясь сквозь похрюкивание, порыгивание и попукивание. - Господь брезгует слиться с котлетой, зато его вполне устраивает соседство с этой сволочью, что засела в моей душе. Простите меня за вторжение, батюшка, и разрешите откланяться. Не забудьте после меня окропить квартиру святой водой.

- Постойте, - отец Борис тоже встал, но Эраст поспешил в прихожую и начал лихорадочно одеваться. С трагическим безразличием он отметил, что его танцевальные па сделались еще более вычурными.