Алексей Смирнов: Лазарь и бес

Оставалось непонятным, почему столь духовная личность позволяет себе роскошествовать и едет в дорогом купе - я точно знал, что поезд заполнен, дай Бог, наполовину и свободных мест подешевле достаточно. Лазарь, словно прочитав мои мысли, посетовал на железнодорожную дорогивизну и сказал, что шумное плацкартное общество мешает ему медитировать.

"Вы, если не ошибаюсь, человек православный?- спросил я у него.- Почему же тогда - медитация? Этим словом чаще пользуются буддисты. Хотя я не специалист и не претендую..."

Я осекся. Реакция Лазаря меня удивила. Он изменился в лице, судорожно вцепился в молитвенник, раскрыл его на первом попавшемся месте и начал бормотать. Даже если мне удалось уличить его в каком-то грехе (в чем я сомневался), то и в этом случае волнение Лазаря выглядело несоразмерным причине. Пожав плечами, я стал распаковывать вещи. Время от времени я косился в сторону Лазаря и все больше удивлялся выражению его лица: на том вся явственнее проступало какое-то юродивое, болезненное злорадство. Когда он закончил и с победным видом скрестил руки на груди, я пригласил его немножко выпить. Тут торжество сменилось хитрющей улыбкой. Лазарь лукаво погрозил мне пальцем и ответил:

"Как вы сказали? Выпить? Увольте, сударь, не дождётесь. Да-да! Так я и думал. Со мной шутки плохи, можно не сомневаться. Ну, милый мой, единственный, я отлично знаю, как тебе хочется...сейчас, мой ненаглядный...вот, слышишь? видишь? я уже наливаю в стопочку..."

Я глядел на него ошарашенно. До меня не сразу дошло, что Лазарь обращается уже не ко мне, а к кому-то третьему, невидимому. Тем временем мой собеседник в самом деле начал наливать в стопочку коньяк.

"Чувствуешь, как вкусно пахнет?- ворковал он себе под нос.- Ах, как хочется угоститься - я ведь понимаю! Посмотри, как играют краски в лучах солнца - настоящий комочек света в стеклянной тюрьме! Посмотри! Посмотри хорошенечко! Полюбуйся! Порадуйся, мать твою так! Гляди! Гляди, сучье племя!!"

Лазарь швырнул стопку на пол и начал дико отплясывать в коньячной лужице. Я вжался в спинку сиденья. Дверь чуть отворилась, на шум деловито заглянул проводник.

"Что тут у вас?" - осведомился он деревянным голосом. Лазарь остановился. В последний раз топнув, он застыл и с отвисшей челюстью уставился на вошедшего.

"Всё в порядке,- вмешался я, не будучи, впрочем, уверен, что поступаю правильно. Я извиняющеся улыбнулся: - Палёный коньяк. Клялись, что настоящий, но вы ж понимаете..."

Ни слова не говоря, проводник медленно отступил. Я поднялся с места, закупорил купе и повернулся к скандалисту; тот тяжело дышал и непонимающе смотрел себе под ноги.

"Куда это вас поволокло?- осведомился я довольно грубо.- Черти вас допекли?"

"А ну как и вправду - черти?"- Лазарь поднял голову и взглянул на меня вызывающе. Возможно, он хотел меня удивить, но сенсации не вышло. Я давно уже не маленький мальчик и о том, что Лазарь общается с нечистой силой, догадался очень быстро. Вернее, общается с тем, что считает нечистой силой лично он, - что до меня, то я, естественно, подозревал в нем обычного психа.

"Ваше дело",- отрезал я, ничем не обнаруживая удивления, и Лазаря мои слова явно разочаровали. Я и вправду был скорее зол, чем заинтригован: меня не радовала перспектива провести сутки в одном купе с сумасшедшим.

"Послушайте,- в голосе Лазаря чувствовалось желание загладить вину.Дело действительно в бесе, и я вас не обманываю".

"Я не собираюсь с вами спорить,- сказал я ему. И тут же затеял спор: В любом случае не забывайте, что ваше поведение - просто ребячество. Если не истерика. Вам что-то померещилось, вы, не подумав, вообразили, будто судьба свела вас с самим дьяволом - не больше и не меньше, и - пошло-поехало".

Лазарь, вопреки моим ожиданиям, не обиделся. Он молча вынул из кармана несвежий носовой платок, опустился на корточки и начал вытирать растоптанную лужицу. Я занял своё место, залпом осушил сиротливую стопку и вынул из папки прайс-листы. Достав калькулятор, я углубился в расчёты, не желая иметь с Лазарем никаких дел. Тот продолжал безмолвствовать; что-то в моём сознании никак не могло примириться с загадкой и не довольствовалось полученным ответом. Попутчик был мне неприятен, и всё-таки я всячески - отчасти бессознательно - искал повода возобновить беседу. Случай вскоре представился: я извлёк из пачки сигарету и сухо спросил, не повредит ли Лазарю дым.

Он ответил, что нет, но эта любезность потребовала от него изрядного мужества - внутренняя борьба со всей очевидностью обозначилась в его секундной гримасе. То, что я с ним заговорил, обнадёжило Лазаря, и он обратился ко мне с предложением: