Василий Брусянин - Дым отечества

— Со стороны кого же, вы полагаете, это эксплуатация? — каким-то особенным тоном проговорил Брызгин, и в глазах его сверкнула злорадная улыбка.

За последнее время он имел немало поводов быть недовольным Черномордиком. Неудовольствие своё по адресу молодого человека высказал как-то и сам его превосходительство.

Черномордик, в свою очередь, сверкнул белками глаз и резко проговорил:

— Странный вопрос! А вы не знаете, кто вас эксплуатирует?.. Да начальство! Начальство нас эксплуатирует!..

При этих словах чиновники ниже опустили головы и усиленно заскрипели перьями.

— Как вы, господин Черномордик, изволили выразиться? — поднимаясь со стула, с раскрасневшимся лицом переспросил Брызгин. — Повторите-ка ещё раз, что вы сказали.

Он приблизился к столу, за которым сидел Черномордик.

— Я сказал, что начальство эксплуатирует служащих, заставляя их за то же жалованье сидеть ещё и по вечерам, — спокойно повторил Черномордик.

— Нет-с, позвольте! Вы выразились иначе, — наступал Брызгин.

— Да, что вам от меня надо? Что вы пристаёте?

— Во-первых, — не извольте со мною так говорить, я — ваш начальник, а, во-вторых, — повторите, что вы сказали. Вы непочтительно отозвались о правительстве.

— Ну, да! Я сказал, что начальство, т. е. правительство, эксплуатирует чиновников.

— Правительство? Правительство эксплуатирует?.. Вы так и изволите выражаться?..

— Ну, да…

— Ага! Хорошо!.. Так это и запишем…

С таинственным видом Брызгин занял своё место.

— Ничего непонятного в этих словах и нет, и я удивляюсь вашим придиркам, — не унимался Черномордик. — «Дым отечества вам сладок и приятен», а я не могу сидеть в дымной комнате.

— Как-с? Что вы сказали?..

— Я сказал, что, если вам дым отечества приятен и сладок, то я не могу сидеть в дымной комнате.

— Ах, вот как-с?.. Вы изволите сравнивать отечество, так сказать, правительство с дымом?! Вот как-с? Так это и запишем…

— Ну, уж отечество-то уж ни в каком случае не «так сказать, правительство». Правительство — это часть отечества. Отечество — весь народ, а правительство — только часть его. Поняли?.. Впрочем, я не удивляюсь, что вы плохо разбираетесь в этих терминах и отождествляете их…

— Конечно, где же мне знать, — притворно-унизительно проговорил Брызгин, — я в седьмом классе гимназии не был.

— Уж не знаю, где вы были, но только не уясняете себе различия в двух несходных терминах…

— Ну, хорошо, хорошо-с! Извольте заниматься…

В этот вечер писцы угловой комнаты разошлись настроенными на особый лад. Каждый из них в душе радовался смелости Черномордика.

— Вот это так я понимаю — смелый человек этот Черномордик, — говорил Ватрушкин.

Блузин и Флюгин молчали, размышляя о том, когда же они будут такими как Черномордик.

Две жизни как два встречных ветра увлекали Черномордика, но он знал, во власть которой из них отдаст свою судьбу.

Вставая утром, он вспоминал о палате, куда надо было спешить, и говорил сам себе:

— Ну, «копчушка», полезай в короб, коль назвался рыбой!

Раздеваясь в вестибюле губернских присутственных мест, он задавался вопросом: «Чем бы мне сегодня досадить этому Брызгину? Разве притвориться человеком глупее его и разыграть пошлейшую сцену?..»

И он чем-нибудь сердил столоначальника.

По вечерам начиналась иная жизнь. Возвращаясь домой, Черномордик весело выкрикивал:

— Скоро я каждый вечер буду ставить свечу за упокой души милейшей тётушки! В такую помойную яму она меня всадила…

— Коля, перестань! — просила его мать. — Ну, а вдруг тётя Настя услышит твои шутки? Ей очень это не понравится!..

В домашней обстановке Черномордик не всегда отдыхал душевно. Собственно, ни с матерью, ни с братьями-юнкерами он не имел ничего общего, а подчас даже и тяготился их средой.

В городе, вот уже года три существовал кружок молодёжи, к которому примыкал Черномордик, ещё будучи гимназистом, и с которым не порывал связи и в период своего «копчения», как выражался он в палате.

К кружку молодёжи примыкали гимназисты, гимназистки и даже епархиалки. Заметными членами кружка являлись бывшие студенты, волею судеб вынужденные прозябать за пределами университетского города.

Появлялись в кружке ещё и люди приезжие из группы «Безымянной Руси».

К этим людям кружок молодых людей относился как к учителям жизни, и с каждым их появлением союз молодых людей увеличивался численностью, креп и заводил связи на стороне.