Алексей Смирнов: Мираж

В кармане Райце-Роха, в солидном бумажнике, хранился снимок, сделанный Ищенко. Где был сам Ищенко, теперь уже не знал никто. Причуда судьбы. Вольно ж было Райце-Роху заинтересоваться именно этим случаем - вот и ищи-свищи Ищенко. Райце-Рох приходил на опушку каждый вечер и ждал дотемна. Ничего не происходило, но он был терпелив и не собирался отступать. Профессор, спец по ситуационной психиатрии, сотрудник КГБ - он давно интересовался событиями в Западной Сибири. Место считалось гиблым, страшным, сведения оттуда поступали самые дикие. Аномалия наступала аномалии на пятки. Профессор не надеялся вникнуть в суть. Практик, изобретатель, талант - Райце-Рох стремился в первую очередь обуздать явление и поставить на службу людям. Если что-то удается приручить, не так уж важно знать, что это такое. Коль скоро приручили - никуда не денется, чем бы оно не было.

Райце-Рох вздрогнул, когда чья-то рука коснулась его локтя. Полное лицо вдруг застыло, обильный жир щек, казалось, обернулся стеарином. Очки оцепенели на переносице, рот слегка приоткрылся. Медленно поворачивая голову, Райце-Рох проверил, расстегнут ли плащ и доступна ли кобура под мышкой.

"С ума не сойдите", - сказали рядом.

Бок о бок с ним сидел на траве длинный, худой человек в дождевике. Он смотрел прямо перед собой, обнимая костлявые колени. Возле него лежали рыболовные снасти - новенькие, ни разу не бывшие в употреблении.

"Вы меня удивили, - сипло сказал Райце-Рох. - Никогда не думал, что кто-то сумеет незаметно подобраться ко мне".

"Ваше терпение делает вам честь, - отозвался сосед, оставляя без внимания полуупрек-полукомплимент. - Можете расценивать мое присутствие как награду. Мы вполне могли обойтись без этого".

"От чьего имени вы говорите?" - спросил Райце-Рох на всякий случай, хотя уже понял, что это за свидание. Он успокоился. В конце концов, он за тем и приехал.

"Мы натолкнем вас на кое-какие мысли, - продолжил человек ровным голосом, игнорируя вопрос профессора. - У вас пытливый ум, вы занимаете подходящий пост и можете оказать нам серьезную услугу".

"Что мне за это причитается?" - спросил Райце-Рох, отводя глаза в направлении мертвеющего заката.

"Ничего", - ответил человек в дождевике.

Профессор помолчал.

"Ведь вы - не человек?" - осведомился он, зная ответ заранее.

Рыбак неодобрительно, хлипко фыркнул.

"Нет", - сказал он.

"Зачем я вам понадобился? - не сдавался профессор. Характером он был агрессивен. - Согласитесь, я имею право хоть на какую-то информацию. Сдается мне, это не так много".

Фигура в дождевике поиграла пальцами и удивленно на них воззрилась, будто простое движение было непривычным делом.

"Возможная информация вам ничего не даст. Хорошо, я скажу коротко. Мы хотим быть, просто быть. Не исключено, что через веру - ведь я беседую с вами лишь благодаря вашему уверенному ожиданию. Но это не очень надежно; мы, скорее всего, остановимся на другом варианте. Вот, собственно, все, что вам позволительно знать. Большего ваш рассудок все равно не вместит. Может быть, я погорячился с премией. Можно вас канонизировать. Хватит?"

Райце-Рох пожал плечами.

"В это верится с трудом. Но я в невыгодной позиции для споров и торгов. Это - я имею в виду канонизацию - было бы забавно".

"Точнее не выразиться, - кивнул рыбак, накинул капюшон и плавно встал. Удочки оказались в его руках, хотя профессор не заметил, чтобы он потянулся за ними и поднял с травы. - Прощайте, профессор. Ступайте домой, отдыхайте и постарайтесь вникнуть во все, что родит ваш кипучий разум по нашей подсказке. Семена уже готовы лопнуть. Отправляйтесь в деревню и больше не приходите сюда, - он, продолжая монотонную речь, начал отступать к кустам. Идите, идите, не стоит тянуть, идите и размышляйте".

... Отойдя шагов на двадцать, уже промочив ноги в росе, профессор вспомнил о забытых сапогах и оглянулся. На месте человека дрожала и расплывалась курносая девочка лет пяти, с бантами, в чистеньком пышном платье. Белые коленки мерно вздувались пузырями, потом пузыри опадали. "Я не девочка, - бессвязно пищала-напевала она. - Я не девочка, а я совсем не девочка, тра-та, та-та-та, я другая, я вообще не девочка". Это звучала нелепо, но мелодично.

Профессор помедлил и неуверенно зашагал прочь, пожертвовав сапогами. В его мозгу кружил рой смутных, неясных, бесформенных до поры мыслей и догадок. Далекое зарево над горизонтом просило тайгу помнить о солнце, что совсем еще недавно полновластно правило землей.