И вообще, спрашивает он: "где эта здоровая русская линия развития?" - да не было б её, как бы мы 1000 лет прожили? уже и ничего здорового не видит Сахаров в своём отечестве? И особенно изумился, что я выделил подкоммунистические страдания и жертвы русского и украинского народов, - не видит он таких превосходящих жертв. Дождалась Россия своего чуда - Сахарова, и этому чуду ничто так не претило, как пробуждение русского самосознания! Однако если подумать, то и этого надо было ожидать, подсказывалось и это предшествующей русской историей: в национально-нравственном развитии России русский либерализм всегда видел для себя (и вполне ошибочно) самую мрачную опасность. А с социалистическим крылом (да даже и с отпочковавшимися коммунистами) они были всё-таки родственники, через отцов Просвещения. И опять у Сахарова всё та же наивная вера, что именно свобода эмиграции приведёт к демократизации страны; и только демократия может выработать "народный характер, способный к разумному существованию" (о да, несомненно! но если понимать демократию как устойчивое, действующее народное самоуправление, а не как цветные флаги с избирательными лозунгами и потом самодовольную говорильню отделившихся в парламент и хорошо оплачиваемых людей); демократический путь (разумеется, просто по западному образцу) - "единственный благоприятный для любой страны" (вот это и есть схема). И бесстрастно диктует Сахаров нашему отечеству программу "демократических сдвигов под экономическим и политическим давлением извне". (Давление извне! - американских финансистов? - на кого надежда!) А по центральному моему предложению в "Письме" - медленному, постепенному переходу к демократии через авторитарность, Сахаров опять возражает мимо меня: "я не вижу, почему в нашей стране это [установление демократии] не возможно в принципе?", - так и я же не спорю с принципом, только говорю, как опасно делать это рывком. Конечно, тон выступления Сахарова был неоскорбителен. Но к концу статьи он резко сменил его. И он был первым, кто назвал мои предложения "потенциально опасными", "ошибки Солженицына могут стать опасными". А если не прямо они, то "параллели с предложениями Солженицына" "должны настораживать". И если ещё не я сам прямо опасен, то неизбежно опасными проявятся какие-то мои последователи - и к этой-то неотложной опасности было так торопливо его письмо. Перекрывая болтами мягкость лично ко мне, не упустил он вставить набатную фразу, и сильно не свою: "Идеологи всегда были мягче идущих за ними практических политиков". Запасливая фраза, практически-политическая, да почти ведь в точности взята со страниц Маркса-Энгельса. И эти-то сахаровские предупреждения, при начале капитулянтского детанта, пришлись Западу очень ко времени и очень были им подхвачены. По сути, только вот эти предостережения западная пресса вознесла и повторяла из статьи в статью, само "Письмо" почти не обсуждая. "Захватывающий дух диалог двух русских!" - пророчила она, несомненно ожидая, что дискуссия потечёт и дальше. И мне - очень хотелось ответить немедленно, конечно. Как и Сахарова, меня тоже смутило многое у него. Но скромный, малый, щадящий ответ, лишь смягчить самые выпирающие ошибки оппонента - был бы не в рост поднятым проблемам. Вопросы - все очень принципиальные, а мы с единомышленниками уже год как готовили в СССР широкий по охвату самиздатский сборник статей "Из-под глыб" - да высылка моя сорвала общую работу, теперь сборник откладывался с месяца на месяц, как-то надо было кончать его сношениями через железо-занавесную границу, нелегко. Так обгонять ли "Из-под глыб" с его взвешенными глубокими формулировками - поспешной газетной полемикой, которая всегда обречена быть поверхностной? Скрепя сердце пришлось от немедленного публичного ответа Сахарову отказаться. И когда 3-го мая журнал "Тайм" брал у меня интервью и прямо вызывал на ответ Сахарову - я ответил глухо, уклончиво. И, очевидно, зря: в западном сознании осталось, что Сахаров меня победно подшиб, как говорится, "один - ноль". Спустя полгода, в конце 1974, уже после "Из-под глыб", мой мягкий ответ Сахарову в "Континенте" - вовсе не был замечен: эмигрантский русский журнал не тянет против американской ведущей газеты, да уже многих западных газет. Да хоть бы я ответил и в "Нью-Йорк таймс"? - тогда искрились надежды разрядки: с коммунизмом можно договориться, и надо, да он вовсе уже не коммунизм! - как раз по Сахарову. Из статьи его получалось, что мой счёт коммунизму - чрезмерен, необоснован, опоздан, я - не объективный свидетель того, что делается в СССР; ядро моего "Письма" и моё сомнение в абсолютном и безусловном благе Прогресса он изобразил как тягу к реставрации старины.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу
