Александр Солженицын - Выступление по французскому телевидению

Почему советское правительство решилось на этот шаг, на вашу высылку?

Боюсь, что вопрос поставлен не совсем верно. Цель предполагает свободный выбор, свободное решение. То есть предполагается, что советское правительство, решая мою судьбу, имело возможность поступить так или иначе. Нет, в моём случае произошло следующее: западная общественность проявила невероятную стойкость, настойчивость и гнев по поводу Андрея Дмитриевича Сахарова и меня, когда нас вместе травили осенью 1973 года. Давно уже, много лет, ничего подобного советское правительство не слышало с Запада. Все слои общественности, независимо от их партийной принадлежности, с такой настойчивостью и с такими далеко идущими выводами выразили своё негодование, что советское правительство просто испугалось. Это следует отчётливо представить. Когда мы видим победу за победой советского правительства, триумфальное шествие через планету, через все задачи современности, кроме сельского хозяйства, то кажется, что они всесильны. На самом деле, они тогда всесильны, когда не встречают сопротивления. Я попал на Запад не свободным решением советского правительства, а вынужденным. Поэтому можно говорить о цели только как о расчёте. Их расчёт был, что им не выстоять, не выдержать, если они меня будут держать в тюрьме или в ссылке, не выдержать вот этих атак западной общественности, и легче будет выпустить, выслать.

Но, выпустив вас, выслав вас, они, по всей вероятности, прекрасно понимали, что вы будете осуждать их публично, ну, как, например, сегодня вечером в нашей программе, да и в американских выступлениях, в Англии, повсюду.

Вы знаете, больше осудить их, чем я уже осудил "Архипелагом", я не могу. В тот момент, осенью 73-го, когда они схватили "Архипелаг" и я дал команду печатать, и в начале 74-го, - они видели: я у них в руках, но это не остановило "Архипелага". Они ведь пытались вступать со мной в переговоры, они предлагали мне не печатать "Архипелаг", за это печатать другие мои книги в Советском Союзе. А я принял решение - печатать "Архипелаг". Значит, в их представлении было так, и это верно, что хотя бы они меня удушили - "Архипелаг" всё равно появился бы на свет целиком. Больше этой книги, крупней этого обвинения мне не выставить, сколько б я ни выступал здесь, перед этими камерами.

Были ли угрозы вашей жизни? Вы как будто иногда опасаетесь за жизнь?

Я бы разделил. Какое-то здесь надо выбрать точное слово. Опасение это боязнь. Я к смерти готов, давно уже, вот с тех самых восстаний в каторжных лагерях, которые здесь описаны. Мы все были готовы к смерти. Мне в то время оставался один год, но было тошно, как и всем, все говорили "убивайте!". С того момента я ни одного года и ни одного месяца не настроен иначе. Каждый год, который я проживаю лишний, я благодарю Бога, что я смог сделать ещё какую-то работу. Я не боюсь за свою жизнь, я не боялся, когда публиковал "Архипелаг", находясь в Советском Союзе, и жизнь моя просто была в их руках. Но я разумно знаю - и иногда получаю сведения из Советского Союза - какие там принимаются на верхах решения. Был у них одно время расчёт, что, может быть, на Западе я стану просто сразу нечитаемым автором, никому не интересным. Увидя, что это не так и что книги мои выходят, - они, действительно, сохраняют намерение убрать меня. Но, повторяю, со времён лагерных восстаний, с 1952 года, прошло более 20 лет, 25, - я и тамошние друзья мои ко всему готовы. Угрозы? Да, время от времени такие письма приходят, я получал их в Советском Союзе, и здесь получаю, да. И Сахарову сейчас присылают их. И телефонные угрозы были у меня. Но дело не в угрозах, угрозы можно разыграть, а речь идёт о серьёзных решениях.

Почему вас выпустили из лагеря именно в день смерти Сталина, 5 марта? И не воспользовался ли Никита Хрущёв вашим произведением, чтобы провести процесс десталинизации в стране, показать ужасы сталинских лагерей?

Освобождение моё в день смерти Сталина - ну, чистейшее совпадение, чистейшая символика, это нарочно не придумаешь. Но что значит освобождение? Не освобождение, а переход в ссылку. Да, это совпало, если верить, что Сталин действительно умер 5 марта, а ведь до сих пор никто не знает, какого числа он умер.

Второй вопрос. Конечно, Хрущёв не понял "Ивана Денисовича". Он вёл свою политическую борьбу, ему в тот момент - я сам тогда ещё не понимал,- в тот момент ему надо было бросить козырь какой-то в борьбе с Китаем, и ему показалось, вот повесть, немножко сказано о страданиях, вместе с тем трудовой энтузиазм, давай-ка напечатаю. Хрущёв не мог понять, что капля правды, как вещество, попав в среду антивещества, взрывается. Он не мог понять, что эта вещь, напечатанная в Советском Союзе, с одобрения партии, не может не быть услышана во всём мире. Я уже сказал - 30 книг до меня не слышали, а здесь вдруг сама партия печатает, признаёт: это было. Так поставлены были в тупик западные коммунисты и многие либеральные защитники нашего режима. Ну, в ЦК-то многие понимали, чтo этим сделается, но Хрущёв провёл, в общем, своею властью, вопреки большинству Политбюро ЦК. Он не понимал последствий. А вообще, им нельзя понять значения искусства и художественного слова, если бы они это понимали, они не были бы теми, кто они есть. Это уровень не их.