Дмитрий Сорокин: Огни большого города

-- А вам чего?

-- Пломбир "48 копеек", - повторяю.

-- А... Сколько стоит?

-- Шестнадцать рублей.

-- А сорок восемь копеек тут при чем?

-- Называется он так! - я начинаю подозревать, что тетка надо мной издевается, и понемногу завожусь.

-- А-а-а... - тетка снова начинает рыться в сундуках, громыхая чем-то. Еще через пять минут она, наконец, достает вожделенный брикет, принимает деньги, и еще минуты три пытается понять: если я дал ей полтинник, а мороженое стоит шестнадцать, сколько она должна сдачи? Я терплю из последних сил, не в последнюю очередь потому, что вот-вот проснется дочь, и, не обнаружив меня в квартире, перепугается и поднимет жуткий ор...

Я успел: Сонька проснулась как раз в тот момент, когда я крался на кухню с пломбиром наперевес...

Этот эпизод подвиг меня на очередное исследование, и в последующую неделю я совершил пять контрольных покупок мороженого в разных точках... Интересно, но каждый раз эта заторможенная сценка повторялась почти до мелочей. Складывается впечатление, что мороженщицы (или как они там называются), находясь постоянно в довольно прохладном месте, сами так замерзают... ну, не до отмирания кожи, понятно, я имею в виду что-то другое, внутреннее. И вот это внутреннее обморожение и объясняет их странноватое поведение - и заторможенность, и кажущуюся (ой ли?) туповатость...

А в одном ларьке даже ценники были обмороженные: "Плломмбир", "Дрражже", и явно прибалтийского происхождения напиток "Кокка-колла". Обогреватели тетки у себя в ларьках поставили б, что ли? Совсем ведь замерзнут!