Зинаида Гиппиус - Том 5. Чертова кукла

Столпы, радетели, воители
    Давно в бегах.
И только вьются согласители
    В своих Це-ках.

Мы стали псами подзаборными,
    Не уползти!
Уж разобрал руками черными
    Викжель – пути…

Наших дедов мечта невозможная,
Наших героев жертва острожная,
Наша молитва устами несмелыми,
Наша надежда и воздыхание, –
  Учредительное Собрание, –
    Что мы с ним сделали?.

Простят ли чистые герои?
Мы их завет не сберегли.
Мы потеряли все святое:
И стыд души, и честь земли.

Мы были с ними, были вместе,
Когда надвинулась гроза.
Пришла Невеста. И невесте
Солдатский штык проткнул глаза.

Мы утопили, с визгом споря,
Ее в чану Дворца, на дне,
В незабываемом позоре
И в наворованном вине.

Ночная стая свищет, рыщет,
Лед по Неве кровав и пьян…
О, петля Николая чище,
Чем пальцы серых обезьян!

Рылеев, Трубецкой, Голицын!
Вы далеко, в стране иной…
Как вспыхнули бы ваши лица
Перед оплеванной Невой!

И вот из рва, из терпкой муки,
Где по дну вьется рабий дым,
Дрожа протягиваем руки
Мы к вашим саванам святым.

К одежде смертной прикоснуться,
Уста сухие приложить,
Чтоб умереть – или проснуться,
Но так не жить! Но так не жить!

Щетинятся сталью, трясясь от страха,
Залезли за пушки, примкнули штык,
Но бегает глаз под серой папахой,
Из черного рта – истошный рык…
Присел, но взгудел, отпрянул кошкой…
А любо! Густа темь на дворе!
Скользнули пальцы, ища застежку,
По смуглым пятнам на кобуре…
Револьвер, пушка, ручная фаната ль, –
Добру своему ты господин.
Иди, выходи же, заячья падаль!
Ведь я безоружен! Я один!
Да крепче винти, завинчивай гайки.
Нацелься… Жутко? Дрожит рука?
Мне пуля – на миг… А тебе нагайки,
Тебе хлысты мои – на века!

Опять она? Бесстыдно в грязь
Колпак фригийский сбросив,
Глядит, кривляясь и смеясь,
И сразу обезносев.

Ты не узнал? Конечно – я!
Не те же ль кровь и раны?
И пулеметная струя,
И бомбы с моноплана?

Живу три года с дураком,
Целуюсь ежечасно,
А вот, надула колпаком
И этой тряпкой красной!

Пиши миры свои, – ты мой!
И чем миры похабней –
Тем крепче связь твоя со мной
И цепи неослабней.

Остра, безноса и верна –
Я знаю человека. Ура!
Да здравствует Война,
Отныне и до века!

Если гаснет свет – я ничего не вижу.
Если человек зверь – я его ненавижу.
Если человек хуже зверя – я его убиваю.
Если кончена моя Россия – я умираю.

Говорить не буду о смерти,
и без слов все вокруг – о смерти.
Кто хочет и не хочет – верьте,
    что живы мертвые.

Не от мертвых – отступаю,
так надо – я отступаю,
так надо – я мосты взрываю,
    за мостами – не мертвые…

Перекрутились, дымясь, нити,
оборвались, кровавясь, нити,
за мостами остались – взгляните!
    Живые – мертвее мертвых.

Безумные годы совьются во прах,
  Утонут в забвенье и дыме.
И только одно сохранится в веках
  Святое и гордое имя.

Твое, возлюбивший до смерти, твое,
  Страданьем и честью венчанный.
Проколет, прорежет его острие
  Багровые наши туманы.

От смрада клевет – не угаснет огонь,
  И лавр на челе не увянет.
Георгий, Георгий! Где верный твой конь?
  Георгий Святой не обманет.

Он близко! Вот хруст перепончатых крыл
  И брюхо разверстое Змия…
Дрожи, чтоб Святой и тебе не отмстил
  Твое блудодейство, Россия!

Мы, умные, – безумны,
Мы, гордые, – больны,
Растленной язвой чумной
Мы все заражены.

От боли мы безглазы,
А ненависть – как соль,
И ест, и травит язвы,
Ярит слепую боль.

О черный бич страданья!
О ненависти зверь!
Пройдем ли – Покаянья
Целительную дверь?

Замки ее суровы
И створы тяжелы…
Железные засовы,
Медяные углы…