Григорий Свирский - Бегство (Ветка Палестины - 3)

Как-то я все же застал в ее кабинете переводчика. Увидел женщину из Бейт Гиоры, нашей гостиницы, которая сказала, что пришла помочь мне объясниться. Я просил ее перевести госпоже Виноград, прежде всего, что очень благодарен ей за то, что позвала переводчика, но эта добрая женщина сказала, что ее вовсе не приглашали, что она пришла по собственной инициативе. Наоборот, Шуламит Виноград очень недовольна тем, что она пришла: та вовсе не хотела, чтоб я оставалась при вашем разговоре.

Я должен сказать, что каждый раз, уходя от госпожи Шуламит Виноград, я думал, почему она так упорно настаивает, чтобы не было переводчика. Почему она столь охотно осуществляет свою заботу об олим, не зная и не желая знать русский язык, и я пришел к выводу, что этим она жаждет, сознательно или бессознательно, унизить нас. Желает подчеркнуть нашу беспомощность, нашу зависимость от нее. Чем это объяснить? По Фрейду, это можно объяснить комплексом неполноценности. Она, видимо, очень не уверена в себе. Ей надо выразить, утвердить свою власть и преимущество, и она утверждает свою власть и свое преимущество над нами, унижая нас. В результате, я должен был несколько раз ездить из Бейт-Гиоры в Мисрад клиту и в Рамот. Из Рамота обратно. Путь для меня не близкий. И только потому, что госпожа Шуламит потеряла какую-то бумажку. Бумажку я не мог достать, пока одна из коллег госпожи Виноград не нашла ее под рабочим столом Шуламит...

Я обвиняю госпожу Виноград в черствости и бездушии, что противоречит ее прямым обязанностям. Многие жалобы на нее подтверждают, что поведение мадам Виноград в ее должности является не просто небрежностью, а преступлением.

Что говорить обо мне, старике, которому скоро умирать. Я не могу равнодушно думать об ее отношении к молодым, к детям. Здесь присутствует мать Бориса К*. Когда она привезла сюда своего шестнадцатилетнего сына, он страстно мечтал об Израиле... Эту семью постиг здесь ряд бед. Пропал багаж и прочее. Но самая главная беда - она попала под опеку госпожи Шуламит... Борис, с первых шагов столкнувшись с госпожой Шуламит, ощущает, что его обманули, жестоко обманули. Вместо родной семьи, где его любят, он попал в бездушную мертвую машину. Борис озлобился, он не верит теперь никаким израильским чиновникам. Более того, он сейчас не верит ни мне, ни вам, ни своей матери. Человек, который был влюблен в Израиль и евреев, теперь не любит ни Израиль, ни евреев.

Я не понимаю, кстати, почему эта семья живет до сих пор в Бейт-Гиоре, в крошечной комнатке, не получает квартиры? Почему не существует простая очередность? Так же, как и Борис, я подозреваю госпожу Виноград во взяточничестве, я...", - хрипатый голос Давида Дара стал замирать, словно от старика отвели в сторону микрофон, и все переглянулись. Но - нет, видно, просто устал Дар, вот он перевел дыхание, и продолжил тихо: - "...я это утверждаю публично, буду утверждать в печати и где угодно... Почему распределение квартир происходит в такой тайне? Мне, как и Борису, понятно, почему люди жуликоватые, пройдохи получают квартиры в первую очередь, а люди порядочные, скромные не имеют до сих пор... Представьте себе худенькую, растерянную, пришибленную неудачами, не знающую своего будущего Олю*, мать Бориса, которая оставила в Риге всех своих родных, не желавших ехать в Израиль, представьте ее рядом с тучной, барственно надменной, властной госпожой Виноград, и вам нетрудно будет понять истоки ненависти Бориса. Госпожа Виноград своей несправедливостью, жестокостью, своей барственной надменностью задушила в Борисе веру в нашу страну, в наш народ. А государство Израиль лишилось своего верного гражданина, солдата, патриота. Я не знаю, что будет с ним дальше, не поскользнется ли он на своем пути, не станет ли лжецом, преступником, но его жизнь в опасности. И в этом виновата госпожа Шуламит Виноград... Работники Сохнута часто направляются в Рим и Вену, чтоб изучить причины "неширы" (проезда евреев-эмигрантов мимо Израиля - Г.С.) Вместо того, чтобы катить в Рим и Вену, я бы советовал работникам Сохнута поехать на улицу Штраус, что куда ближе, и посидеть часа два в коридорчике, где сидят олим, которые пришли на прием к госпоже Виноград. Они бы увидели столько слез и обид, услышали столько жалоб, что им не надо было бы ездить в Рим и Вену.

Да, мы получаем свои копеечные олимовские льготы из рук госпожи Виноград. А это холодные, корыстные, недобрые руки. Даже если самый лучший подарок вам швырнут в лицо, вы почувствуете не благодарность, а обиду...