Григорий Свирский - Бегство (Ветка Палестины - 3)

"Э! - понял Дов. - Он свое выплакивает..."

Проскочили Лод, не обращая внимание на рев и цветные огни "Боингов", идущих над самой головой на посадку. Перед мысленным взором Дова

по-прежнему тянулись к небу оранжевые языки пламени над гордостью "амуты" - первым готовым коттеджем - домом Эли и Курта Розенберга. Двухэтажный белый коттедж высился там, среди строительных траншей и канав, как замок Давида в Иерусалиме, окруженный рвом...

Когда "замок" объявили моделью, жители гостиницы "Sunlon" потянулись сюда, как в музей. Задерживались, с восхищением глядя на празднично яркую крышу небесной голубизны, ощупывали стены из добротного американского стройматериала - шингляса. ("И где это такой достали?!") Тысячи людей прошли через гостиную с люстрой - "стеклянным водопадом", спальни со встроенными в стены шкафами, кухню с блестевшей, как зеркало, мойкой; заглядывали на обоих этажах в уборные с кафельными полами. Измучившиеся в мечтах о своем доме несчастные пасынки России вдыхали ободряющий запах побелки, гладили никелированные ручки, медные краны, будто живые существа. Ни одна ручка, ни один кран не были повреждены...

Когда Дов и Саша прикатили в Кирьят Кад, огонь почти угас. Ветер разносил крупные искры...

Дверь коттеджа была сорвана. Вошли в темный проем. Едкий запах гари и вонь тлеющей синтетики ударили в нос. Дов принес из прорабской газовую лампу. Стало светло, как днем...

Громили с тщательной последовательностью и не торопясь. Выломали окна. Все до одного на обеих этажах. Все двери. Расколошматили внутренние шкафы, стеллажи на кухне. Каждую розетку выдрали и швырнули на пол... Похоже, жечь дом не собирались: не хотели привлекать внимание жителей. А потом то ли рабочий окурок обронил, то ли погром их не удовлетворил, запалили... Когда разбивали стены, заложенные внутри американские плиты из синтетики вылезли оттуда. Они не горели, а тлели, разбрызгивая вокруг желтую липкую массу. Все стены были в этой желтой массе. В темноте погромщики не обратили внимание на то, что она липнет к рукам. Доламывали все вокруг, а затем вытирали пальцы о стены. Всюду виднелись отпечатки ладоней, пальцев, подошв рабочих ботинок с нарезной елочкой.

Дов почувствовал боль в сердце, присел на корточки. Затем лег на спину. После холодка Иерусалима - сырая духота приморья. Нечем дышать... По его просьбе, позвонили в полицию, которая о пожаре и не слыхала. Ответили: "Все в разгоне. Вернется машина, появимся".

Могли бы и не появляться: погромщиков и след простыл. Ни в этот день не нашли, ни позже...

Договорились, что Саша напишет жалобу в полицию. Двинулись обратно. Всю дорогу до Иерусалима, два часа без малого, молчали. Вернулись в Кирьят Кад на другой день вечером, почти ночью - глазам не поверили: ночь дышала, жила, сотни людей молча толпились вокруг пожарища. Большинство без шапок, как над открытой могилой. Кто-то, невидимый, восклицал горько: "Фашисты проклятые!", "Фашисты!"

Дов вытер ладонью потное лицо: крикни сейчас кто-либо: "Бей!" толпа начала бы валить башенный кран каблана Лаки на другой стороне улочки, крушить на его постройках все, что попадется под руку. Он шепнул Саше: Все, как по нотам. Зажгли коттедж, - сорвать суд. Теперь провоцируют на разбой..."

Но пока все было спокойно. Кто-то в толпе сказал с горечью:

- Это ведь не коттедж сгорел. Сгорел дом русского еврейства.

Дов вгляделся в темноту: "Эли?" Нет, незнакомый очкастый парень.

- Ну, ты скажешь! - возразил ему женский голос.

- Завтра об этом узнает весь Израиль, - продолжал парень. -Через две недели Россия... Миллион евреев еще не приехал. И не приедет теперь... Да и из нашей алии две трети разбегутся отсюда кто куда... Нет, надо строить свою страну...

Стариковский голос произнес с грустной иронией: - Еврейский дом, как терновый куст. Горит, не сгорая, - все как в Библии... Прилетят евреи, некуда им деться.

-Эти на том и паразитируют, - добавил кто-то и яростно, во весь голос, выматерился. Ругаясь, пошел к своей машине, за ним потянулись к автомобильной стоянке и другие.

Луна так и не выглянула. Фонарь светил тускло, лишь позвякивал абажуром. Темнота! Ничего не видно...

- Дов, двинулись?! - позвал Саша.

Дов не откликнулся. Обеспокоенный, Саша метнулся туда-сюда. Дов лежал возле сгоревшего дома на боку, раскинув и ноги и руки, точно пехотинец в атаке, сраженный на 6eiy...

С ревом подкатила, слепя белыми сигнальными вспышками, санитарная машина с надписью на борту "Маген Давид Адом. Дар Американского Еврейского Конгресса".