Евгения Т: Опиум

Она машинально подчинилась. Ветер взметнул шторы.

-- Так лучше? -- поинтересовалась Оливия, присев на край кровати.

Он ответил не сразу, будто стараясь пересилить боль, заглушающую разум и рассеивающую мысли.

-- Немного лучше,-- он попытался улыбнуться,-- Наверное, мне не следовало вчера пить вино: такое ощущение, как будто его было море и вперемешку с чем покрепче... И голова...

Оливия бесчувственно смотрела на него. Она ждала окончания не сожалея -- ей казалось, что это уже не Дэвид, открывалась финальная страница прозы...

И еще мгновение...

-- Оливия, у тебя не найдется чего-нибудь от головной боли?.. Пожалуйста...

-- Зачем? Что толку...

-- Тебе меня не жаль?..-- он еще пытался шутить.

-- Жаль? -- она смотрела на него,-- Зачем жалеть, ведь скоро все пройдет...

-- Но это невыносимо...-- он вновь прижал пальцы к вискам, пытаясь сдержать стон,-- мне кажется, что еще немного и я сойду с ума. Лучше, наверное, умереть... Я прошу тебя, дай мне что-нибудь от этой боли...

Она в раздражении встала.

-- Боже мой, неужели невозможно умереть без лекарства?! Неужели надо обязательно превратить в фарс конец, поставить кляксу вместо точки?!. Всего ведь несколько минут...

-- Умереть? -- он через силу улыбнулся,-- о чем ты говоришь?

Она резко обернулась:

-- Ты не веришь?

-- Чему?

-- Я дала тебе яд. Вода была отравлена.

-- Яд? -- он рассмеялся на мгновение даже забыв о боли,-- Это как, сцена ревности в манере Вильяма Шекспира? Нет, на роль Отелло ты не годишься, он не был голубоглазой блондинкой... Тем более, зачем заниматься таким низким плагиатом?..

-- Нет, это не сцена ревности.-- сказала Оливия и он, увидев слезы, текущие по ее щекам уже не поддаваясь ее контролю, вдруг с пугающей отчетливостью вспомнив весь их разговор до мельчайших подробностей, понял, что она не шутит.

-- Нет...-- произнес он непроизвольно, почувствовав приступ ужаса, заполнивший все его существо...

-- Дэйв,-- ее слова звучали мольбой,-- просто я не могла видеть, как ты уходишь, как твой мир разделяется с моим, как ты возвращаешься в реальность из моего сна... Ты должен быть здесь. Навсегда.

Он будто бы онемел -- настолько чудовищными показались ему ее слова, настолько нереально-вычурными, что он не смог бы поверить, что это происходит с ним, если бы не адская боль, разрывающая все его тело, затмевающая разум, душу на грани потери сознания.

Как сквозь дымку долетающие ее слова:

-- Я люблю тебя, я всегда буду тебя любить, только не уходи больше... Ведь ты будешь ждать меня, обещай мне...

Судорога свела его тело, погружая сознание во тьму.

-- Дэйв! -- она бросилась на колени перед кроватью, судорожно схватив его руку.

Остатки кричащего сквозь наркотическую дымку разума, которые так трудно подавить...

Лихорадочный огонь на его щеках приобрел предсмертный багровый оттенок, кожу покрыл холодный пот. Судорожно сжав ее руку в своей он, уже ничего не сознавая, конвульсивно пытался вдохнуть неживой воздух, несущий ему смерть.

-- Ты будешь ждать меня...-- без конца шептала Оливия, как заклинание, целуя его воспаленные губы, не видя его лица из-за пелены слез,-- я знаю, ты дождешься меня и мы будем вместе...

Его дыхание участилось, перейдя в хрип, и вдруг замерло. Смерть расслабила его сведенные судорогой пальцы и остановила разрывающееся в агонии сердце.

Мертвая, холодная тишина, наполненная туманными рассветными красками, отрезвляя душу будила разум из болезненной дымки наркотического бреда.

Оливия взглянула в его лицо.

Глаза ее души, открывшись, видели все таким, какое оно есть, заставляя понимать, что все кончено, что его больше нет.

Она встала.

Опьянение медленно отступало.

Она понимала с отчетливостью ползущих неумолимых часовых стрелок, что означает это холодеющее тело на ее постели.

"Зачем дожигать жизнь?.."-- отпечаталось в ее мыслях,--"зачем сознавать... Бессмысленное ожидание..."

-- Ты будешь ждать меня...-- прошептала она автоматически, глядя в его остановившиеся глаза, словно ища его душу, еще витающую рядом с его телом,-недолго... Я прошу...

Он молчал, как молчат все живые, когда они мертвы.

У нее еще оставался опиум, чтобы забыть.