Алексей Писемский - Ваал

Евгения Николаевна (немного уже и струсив) . Ты в самом деле, видно, совсем рехнулся. Лакеев своих еще призывать выдумал… Я сама вспыльчива: я тебе все глаза выцарапаю и в лицо тебе наплюю, дурак этакий. Подлец! Свинья! Козел старый!.. (Идет к дверям.)

Входит поспешно лакей.

Бургмейер (показывая ему на уходящую Евгению Николаевну) . Эта вот госпожа уезжает; вынести вслед за ней куда-нибудь в нумер и вещи ее. Чтобы синя пороха, ничего ее здесь не оставалось. И не пускать ее потом ни в дом ко мне, ни в кухню, ни в конуру, даже к подворотной собаке моей!

Лакей (слегка улыбаясь) . Слушаем-с, не станем пускать… Господин доктор к вам приехал.

Бургмейер (не расслышавший его и обращаясь к публике) . Лгать этой мерзавке так же легко, как пить воду, и никакого стыда при этом… В безделице я уличал ее? В покушении на воровство! Если бы даже это неправда была, так она, как женщина, должна была бы смутиться перед одним ужасом такого обвинения – ничего!! В какое, господи, время мы живем!..

Лакей.Господин доктор идет, Александр Григорьич.

Бургмейер (услышав, наконец, его) . Кто?

Лакей.Доктор приехал-с и идет к вам.

Бургмейер.Пусть идет!.. Бог какой и царь прибыл! (Садится и начинает нервно постукивать ногою.)

Входит доктор Самахан, рябой, косой, со щетинистыми черными волосами и вообще физиономией своей смахивающий несколько на палача. Лакей почтительно перед ним сторонится и уходит.

Самахан (нагло и надменно взглядывая на Бургмейера) . Вы хозяин дома и больной?

Бургмейер (мрачно) . Точно так-с.

Самахан.Желаете, чтоб я вас исследовал?

Бургмейер.Если нужно это.

Самахан.Конечно, нужно. Вы не лошадь, чтобы вас зря лечить… (Берет стул, садится против Бургмейера и первоначально смотрит на него некоторое время внимательно, а потом довольно грубо прикладывает большой палец свой к одному из век Бургмейера, оттягивает его и как бы сам с собой рассуждает.) Существует малокровие и заметно несколько усиленное отделение желчи… (Затем, откинувшись на задок стула, Самахан начинает уже расспрашивать Бургмейера.) Сколько вам от роду лет?

Бургмейер.Сорок восемь.

Самахан.Не имеете ли вы каких-нибудь ярких и в определенной форме выраженных болей?

Бургмейер.У меня голова очень часто болит, почему я послал за вами. Я страдаю тик-дулуре…

Самахан (насмешливо) . Представьте мне это определить, тик ли у вас дулуре или что другое. Не подвержены ли вы некоторым дурным физическим наклонностям, то есть не пьянствуете ли, не обжираетесь ли, не очень ли много забавляетесь с женщинами?

Бургмейер.Я никаких этаких наклонностей не имею.

Самахан (с полной уже важностью) . Так-с. Извольте встать на ноги.

Бургмейервстает.

(Прикладывает ухо к его груди, но потом тотчас же в удивлении отступает от него.) Что это у вас за страшное трепетание сердца? Меня, что ли, вы перепугались так?

Бургмейер.Нет-с, я на прислугу свою сейчас только очень рассердился.

Самахан (презрительно улыбаясь) . Стоило, признаюсь!.. В груди я ничего, кроме этого, не вижу дурного. Лягте на диван.

Бургмейер не совсем охотно ложится.

(Став перед Бургмейером.) Согните немного ваши ноги. (Начинает его поколачивать по животу вынутым из кармана молоточком.)

Бургмейер слегка при этом вскрикивает.

(Опять усмехаясь) . Нежны уж очень, чувствительны. В животе тоже никаких нет страданий. Повернитесь спиной вверх.

Бургмейер совершенно уже нехотя поворачивается. Самахан большим пальцем проводит по всему его позвоночному столбу. Бургмейер уже закричал.

Самахан.Где вы почувствовали боль: в одном ли каком позвонке или во всем позвоночном столбу?

Бургмейер (вставая и, видимо, не желая себя давать более исследовать) . Во всем… Вы чуть не сломали мне спины.

Самахан.Не вдруг ее сломаешь. Крепка еще она. Боль вы чувствовали оттого, что я вас сильно давнул пальцем. Сядьте теперь.

Бургмейер садится и почти не глядит на доктора.

Самахан (тоже садясь) . И извольте слушать, что я буду говорить. По утрам вы чувствуете желание кислого и жажду…

Бургмейер.Это я чувствую; кроме того…

Самахан (перебивая его) . Чувствуете потом желание быть скорее на воздухе…