Алексей Писемский - Комик

Анна Сидоровна начала опять реветь.

– Ну да, – проговорил Рымов, – я хочу играть, буду играть, хоть бы тебя на семь частей разорвало.

Последние слова он произнес в сильном ожесточении. Анна, Сидоровна хотела было что-то возражать.

– Молчи! – вскрикнул Рымов, ударив кулаком по столу.

Художественный вечер Аполлоса Михайлыча, назначенный собственно для испытания талантов, начался часов в семь. Все уже были почти налицо. Хозяин приготовлялся начать чтение.

– Рымов! – доложил слуга.

– А!.. – произнес хозяин. – Проси.

– Я чрезвычайно боюсь, не пьян ли он? – заметил Юлий Карлыч судье.

– Не без того, я думаю; заварите уж вы кашу с вашими актерами, – проговорил тот и взглянул в угол.

К удивлению многих, комик явился во фраке, в белой манишке, с причесанными волосами и совершенно уж не пьяный.

– Милости прошу! – проговорил хозяин, вставая. – Здесь вы видите все поклонников Мельпомены, и потому знакомиться нечего; достаточно сказать этого слова – и, стало быть, все мы братья. Господин Рымов! – прибавил Аполлос Михайлыч прочим гостям, из коих некоторые кивнули гостю головой, а Юлий Карлыч подал ему руку.

– Прошу присесть, – продолжал Дилетаев, указывая на ближайший стул. – Между нами нет только нашего великого трагика, Никона Семеныча. Он, вероятно, переделывает свою поэму; но мы все-таки начнем маленькую репетицию по ролям, в том порядке, как будет у нас спектакль. Сначала моя комедия – «Исправленный повеса», потом вы прочтете нам несколько сцен из «Женитьбы», и, наконец, Никон Семеныч продекламирует своим громовым голосом «Братья-разбойники»; Фани протанцует качучу, а Дарья Ивановна пропоет.

На такое распоряжение хозяина никто не отвечал. Дарья Ивановна пересмехнулась с Мишелем, судья сделал гримасу, Юлий Карлыч потупился, комик отошел и сел на дальний стул. Аполлос Михайлыч роздал по экземпляру своей комедии Матрене Матвевне и Фани.

– Пожалуйста, Матрена Матвевна, не сбивайтесь в репликах, то есть: это последние слова каждого лица, к которым надобно очень прислушиваться. Это – главное правило сценического искусства. «Театр представляет богатый павильон на одной из парижских дач». Вам начинать, Матрена Матвевна!

Вдова начала:

– Действие первое. Явление первое.

– Позвольте, почтеннейшая! Зачем уж это читать? – перебил хозяин. – Это все знают. Начинайте с слова: «Ах, да!».

– Сейчас, сейчас, – отвечала Матрена Матвевна и снова начала:

– Вы читаете недурно; но надобно более обращаться ко мне, – заметил хозяин и начал самым развязным тоном:

– Подхватывайте скорее, Матрена Матвевна!

Вдова торопливо взглянула в книгу и зачитала:

– Attendez, madame [11]! – воскликнул Аполлос Михайлыч. – Вы читаете мой монолог, – как вы торопливы!

– Виновата! – сказала Матрена Матвевна, немного вспыхнув, и снова начала:

Матрена Матвевна подхватила:

– Вы хорошо произносите, но немного скоро и однообразно: нет перелива в голосе… – заметил Аполлос Михайлыч.

– Я теперь еще не знаю наизусть, а я выучу.

– Уверен, уверен, моя почтеннейшая, что выучите и будете превосходны. Как вы, Виктор Павлыч, находите наше чтение и комедию, – а?

– Стихи произносить очень трудно, – отвечал тот.

– Совершенно согласен: тут надобно, особенно в комедии, высшее классическое искусство. Я думаю, вы могли заметить, что я в своем чтений много заимствовал у Катенина [12], которого несколько раз слыхал и прилежно изучал.

Затем снова началось чтение. Матрена Матвевна часто мешалась в репликах, но зато сам хозяин необыкновенно одушевлялся, и в том месте, где виконт высказывает маркизе, что он ее не любит, Аполлос Михайлыч встал и декламировал наизусть.