Алексей Писемский - Горькая судьбина

Матрена (махнув рукой) . Не знаю, кто уж с кем у них заговаривал… Глупая да старая тоже ныне стала… Этта вот по осени болесть-то эта со мной была, так и остатки все иззабыла; а тоже помню, как он в те поры впервые в избу к нам пришел… Я на голбце лежала, соскочила. «Здравствуйте, говорю, ваше благородие!» А Лизунька-то что-то у печки тут возилась. «Здравствуй, говорит, старуха», и прямо к ней. «Твоими бы руками, Лизавета, надо золотом шить, а не кочергами ворочать. Ишь, говорит, какая ты расхорошая». А она, пес, стоит да ухмыляется ему. Я сглупа тоже поклонилась ему. «Благодарим, говорю, батюшко, покорно за ваше ласковое слово…» С этой, что ли, поры у них и пошло, – прах их знает!

Спиридоньевна.Много у них места-то, баунька, и без твоей избы было. В позапрошлую жниву барская помочь была, коли помнишь… Барин целый день-деньской у Лизаветы с полосы не сошел, – все с ней разговаривал.

Матрена (разводя руками) . Ну вот!

Спиридоньевна (продолжая) . Да, а тут как пошабашили, народ тоже подпил: девки да бабы помоложе, мало еще, кобылы экие, на полосе-то уходились, стали песни петь и в горелки играть. Глядь, и барин к ним пристал: прыгает, как козел, и все становится с твоей Лизаветой в паре и никак ладит, чтоб никто ее не поймал. Дивовали, дивовали мы в те поры: «Чтой-то, мол, это, матоньки мои, барин-то уж очень больно Матренину Лизавету ласкает?»

Матрена.Ничего я, мать, не знала и не ведала… Слеп, видно, материнской-то глазок на худое в детках. Как бы не у матери родной, а у свекрови злой жила, так не посмела бы этого сделать. Хошь тоже много спасибо и добрым людям: подвели, может, да подстроили…

Спиридоньевна.Один у нас, голубонька, добрый человек, злодей наш бурмистр Калистрат Григорьич; вся деревня голосит теперь о том, не зажмешь рты-то. Кому теперь, окромя его, наустить господина на женщину замужнюю, а теперь, ну-ко, экими своими услугами да послугами такую над ним силу взял, что на удивленье: пьяный да безобразный, говорят вон дворовые, с праздника откедова приедет, не то, чтобы скрыться от барских глаз, а только то и орет во все горло: «Мне-ста барин все одно, что младший брат: что я, говорит, задумаю, то он и сделает…» Словно, мать, колдовство какое над ним сотворил, – право-тка!

Матрена.Ну, матушка, мудреное ли это колдовство: человек умный, богатый да лукавый! В те поры, как с злодейкой-то моей это приключилось, он приходит ко мне. «Матрена, говорит, у тебя баба без мужа понесла; мотри, чтобы она над собой али над ребенком чего не сделала, – ты за то отвечать будешь». Я так, мать, и ахнула, ничего того не думаючи и не ведаючи; а она, псовка, и входит на эти слова. Я было накинулась на нее, а он на меня затопал. «Не трожь, говорит, ее; сам барин про то знает и простил ее».

Спиридоньевна (взглянув в окно) . Едут, баунька, едут!..

Матрена.Ну вот, слава те, царица небесная! Стать было: с хлебом и с солью тоже стретить охота. (Берет со стола хлеб и становится против дверей.)

Спиридоньевна (продолжая глядеть в окно) . Рядом, баунька, Ананий-то Яковлич с Лизаветой сидят. На-ка, глянь, под руки ее высадил; таково ласково; ничего еще, сердешный, видно, не знает!

Входят Ананий Яковлев в сибирке хорошего сукна, Лизавета и дядя Никон с кисой на плече.

Дядя Никон.Вот те, бабушка, купца питерского привез!.. У меня лошадь важная: сто пудов вали на нее, свезет, – верно!

Ананий Яковлевсначала помолился перед образом, потом поклонился три раза матери в ноги и, приложившись к иконе, поцеловался с ней.

Матрена.Здравствуй, батюшка, сокол мой ясный!

Дядя Никон.Кланяйся, брат Ананий Яковлич, и мне в ноги; сделай и мне это почтение… (Берет от Матрены хлеб с солью.)

Ананий Яковлев (слегка улыбаясь) . Что ж, отчего? Можем-с!.. (Кланяется дяде Никону вполспины, потом целуется с ним.)

Дядя Никон.Вот это, брат, так… ладно… Стариков, брат, уважай… На стариковском, значит, разуме свет держится, аки на китах-рыбах, – верно!

Ананий Яковлев (жене) . Возьмите уж и вы-с!

Лизавета, конфузясь, берет хлеб с солью; Ананий Яковлев кланяется ей в ноги и потом целует ее.

Матрена (толкая дочь) . Поклонись, дура, сама-то ему в ноги!

Лизаветакланяется;

Ананий Яковлевподнимает ее и опять целует.

Спиридоньевна (жеманно) . Здравствуйте, батюшка, Ананий Яковлич, какой нарядный да хороший стали! Как живете-можете?