Леонид Андреев - Младость

Александра Петровна. Да и Всеволод исподлобья. А мне это и не нравится! Взгляд должен быть открытый, ясный, светлый…

Тетя.Много ты смыслишь, Саша! Вот у моего Маркыча взгляд был не только что светлый, а прямо-таки луженый, а кроме чертей, прости Господи, никого не видал. Рассердилась я раз, взяла его за вихор и сама его в часть повела. Показываю ему на каланчу: это что, голубчик? А он задрал голову вверх, посмотрел и говорит: полбутылки. Хоть бы бутылка сказал!

Мацнев смеется, Александра Петровна сердита.

Александра Петровна. Твой Сергей Маркыч был очень добрый человек. А вот вы вдвоем всегда против меня, даже детей не смею любить…

Мацнев (улыбаясь, гладит ее по плечу). Не глупи, Сашенька…

С готовым ревом вбегает Вася.

Вася.Папа, пусти меня, они меня, эти, не пускают! я тоже к стоянию пойду. Папочка, пусти! Мне Петруша фонарик для свечки сделал, я целый год собирался, только и думал… Пусти!

Мацнев.Ну, взревел – перестань. Тебе говорю. Отчего его не пускаете – пусть идет. Ступай.

Александра Петровна (решительно). Ну, тогда пусть с нами едет, иначе не пущу.

Вася (с новым сильнейшим ревом и так же решительно). Тогда не надо мне совсем, не поеду я с вами, с такими. Какая я вам компания? Мне Петруша фонарик, я с фонариком…

Александра Петровна. Да поздно назад, поздно, тебе говорят! Темно.

Вася.Всем человекам не поздно, а мне поздно. Я фонарем дорогу освещать буду. Папа, скажи им!

Мацнев.Да пусть идет. Иди, – не реви только, как осел.

Вася.Нет, ты что мне, – ты им скажи!

Мацнев (смеется). Сказал, видишь, – побледнели. Ну, проваливай.

Вася (убегает). Не выгорело, тетки!

Александра Петровна. Да что ж это такое – прямо белены объелся! Балуешь ты его, отец.

Мацнев.Это он в первобытное состояние обратился. Ничего!

Тетя.Герой!

Александра Петровна. Его теперь за книгу…

Мацнев.Что? А вот я с вами так поговорю.

Внезапно охватывает обеих за плечи и начинает жать так, что обе пищат.

(Как будто не слыша.) Ты что говоришь, Саша – не слышу? А ты что говоришь, Настя? Что? Не слышу. Кто не пускает?

Входят Всеволод и Нечаев, офицер. Мацнев выпускает женщин, те бранятся, оправляются. Здороваются.

Тетя.Как был медведь, так медведем и остался.

Александра Петровна. Задушил совсем. Здравствуйте, Корней Иваныч.

Тетя.Видите, молодой человек, как из теток дуги гнут – вот поспорьте с таким героем. Или вы тоже герой?

Нечаев.Разве только по долгу службы, Настасья Андреевна. Выставили окошечко, Николай Андреич, посиживаете? Ах, до чего хорошо у вас тут, словно в деревню попал. Какой воздух, какая ясность красок!

Тетя.Ну, мы поплелись, Коля. Идем, идем, Саша, – к шапочному разбору.

Уходит.

Мацнев.Идите, идите. – Правда, хорошо?

Нечаев.Замечательно! И в саду у вас такое великолепие: трудно поверить, что до Рядов всего полчаса ходьбы.

Мацнев.Двадцать пять минут.

Всеволод.Ну, это, папа, как шагать! А чаю ты уж подожди, Иваныч, в доме ни души; впрочем, они скоро вернутся. Пройдемся или посмотрим в окно, как со свечками пойдут?

Мацнев.Некуда идти, посидите, ребятки. А я пойду по дому и поброжу, потом и чаю попьем. Ты, Всеволод, матери не говори, что я опять пошел в своей шубе на рыбьем меху, браниться будет.

Нечаев.А вам и вправду не холодно, Николай Андреевич? Солнце зашло, посвежело.

Мацнев (с порога) . Мне всегда жарко.

Всеволод и Нечаев некоторое время молча ходят по комнате. Курят.

Всеволод.Вот человек! Вот так вот все свои часы он хозяйственной тенью бродит по дому. Теперь в сад пойдет и будет каждую почку пробовать, потом по сараям; на днях я полез зачем-то на чердак, – а он там стоит и в слуховое окошечко смотрит. И так он может смотреть по целым часам.

Нечаев.Свое царство!

Всеволод.Мало уж очень его царство, он большего заслуживает. И особенно это у него весной; мне кажется иногда, что он тоскует о чем-то.

Нечаев.А подойти?

Всеволод.Нет, как можно! Он никогда о своем не говорит, так и умрет, пожалуй, не сказавши.

Нечаев (беря его за руку). Как и ты, Сева?

Всеволод.Ну, я-то еще говорю. Разве тебе я мало сказал?