Леонид Андреев - Младость

Надя.Да, конечно же! Мы совсем одни. (Снова плачет.)

Нечаев.Если я тут мешать буду, я в саду посижу, вы только кликните меня. Не плачьте, ей-Богу, не надо.

Из спальни выходит доктор Веревитин, старый приятель Мацнева. Говорит обычно громко, зная, что умирающий ничего теперь не слышит.

(Почтительно.) Здравствуйте, Иван Акимыч.

Веревитин.А, ваше благородие! Гулять ходили! Жаркий сегодня денек. Ты вот что, Надюша…

Надя.Как папа?

Веревитин.Ничего, голубчик, ничего, все так же. Выкрутится Никола, не бойся, у него организм-то бычачий! А ты вот что, дружок, вели-ка там дать мне чего-нибудь перекусить, с утра ничего не ел…

Надя (весело). Сейчас, Иван Акимыч!

Веревитин.Да погоди, вели еще водочки мне дать. Ну, ступай!

Надя быстро выходит.

Фух, душная какая ночь, дышать нечем. Второй уже час, однако. Так как же, ваше благородие, хорошо изволили погулять? Где были?

Нечаев.В Покровском, молоко пили.

Веревитин.Ого! Далеко.

Нечаев.Иван Акимыч, – что, плохо?

Веревитин.Надо второго ожидать, а в общем ничего неизвестно. Хоть такие дубы, как вот мы с ним, именно с одного раза и валятся, но… Кто знает, кто знает! Я не знаю. А говорил ему: ой, Никола, чернеешь, пусти кровь! Не захотел, смеется, а вот Кондратий Иваныч и пришел. Жара еще тут. Что это – будто разок гром тут был слышен? Не гроза?

Нечаев.Собиралась, да мимо прошла. Впрочем, всю дорогу где-то сверкало. Ужасная духота!

Веревитин.Зарницы, должно быть. Что, водочка?

Заплаканная Марфа молча ставит водку и закуску.

Давай, давай, матушка, – как звать-то, забыл, ты у них недавно?

Марфа.Второй уж год. Марфой зовите, барин.

Веревитин.Ну, не помню, прости. (Наливает рюмку и с удовольствием пьет.) А все вот отчего, – от водочки! вот кто погубительница-то наша, враг рода человеческого! (Снова наливает.) А вы рюмочку?

Нечаев.Нет, как можно! Да ведь Николай Андреич ничего и не пил, совершенно?

Веревитин.Теперь совершенно, а посмотрели бы на него раньше. Да! Таких на очереди у меня еще трое: Алексей Иваныч Чикильдеев, пожалуй, Попов, Степан Гаврилыч, да я, третий. Александру Петровну мне жалко, хороший она человек!

Нечаев.Боже мой, Боже мой, как все это неожиданно и… Иван Акимыч, а отчего за родными не послали, никого нет?

Веревитин.За Петром Петровичем, дядей, посылали, да он еще вчера на дачу уехал, только завтра вернется. Да и зачем они? – только лишний шум да слезы. Так-то в тишине лучше… (Вошедшей Наде.) Ну что, дружок?

Надя.Сейчас жареное будет, Иван Акимыч, разогревают.

Веревитин.Напрасно хлопочешь, душечка, я уже закусил и выпил. Когда теперь жарить.

Надя.Это ничего, Иван Акимыч, это от обеда осталось. Я очень рада. Я сейчас у Васи была; он проснулся и сюда хотел, но я не пустила.

Веревитин.И правильно, нечего ему тут делать!

Нечаев.А мама?

Веревитин.Они все в спальне, пусть их. Ваше благородие, угостите-ка папиросочкой, я свои все выкурил.

Нечаев.Извините, Иван Акимыч, нет, так же все за дорогу-Надя. Я сейчас папиных из кабинета принесу. Только вы не уезжайте, Иван Акимыч, дорогой!

Веревитин.Никуда я не уеду.

Надя выходит.

Я сам нынче на дачу собирался, так все равно уж, тут ночевать буду. Эх, Никола, Никола – а давно ли на именинах гуляли. Что, Марфуша, жареное?

Марфа.Баранина.

Веревитин.Ну, давай баранину – баранина так баранина. С утра нынче не ел, так вот теперь и захотелось. А что… все забываю, как вас зовут… Корней Иваныч, да! на каком теперь курсе Всеволод?

Нечаев.На четвертый перешел.

Веревитин.Недолго, значит, до окончания осталось, это хорошо: надо семью поддерживать, семья-то не маленькая. У меня у самого, батенька, пять штук, да еще все попечения требуют. Сдохну, нищими останутся… А, это ты, тетка! Ну, что там?

Вышла из спальни тетя Настя и с тем неподвижно горестным лицом присела к столу.

Тетя.Ничего, все то же. Иван Акимыч, а отчего он все дышит ровно-ровно, а потом вдруг всхрипнет?

Веревитин.И мы с тобой будем всхрипывать, как Кондратам придет. Да к тебе не придет, ты Кощей бессмертный. Лед меняла?

Тетя.Меняла. А такой лежит, как будто спит, и грудь подымается ровно!