Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 5. Произведения 1856–1859 гг. Семейное счастие

Домъ нашъ былъ одинъ изъ старыхъ барскихъ домовъ, въ которыхъ со дня ихъ основанія ничего не изм ѣнялось изъ стараго порядка, а только въ томъ же порядк ѣприбавлялось новое вм ѣст ѣсъ изм ѣнявшимися покол ѣніями и потребностями. Все отзывалось воспоминаніями о немъ, о его д ѣтств ѣ, о его матери, отц ѣ, д ѣд ѣ. <���Кабинетъ его былъ кабинетъ его отца и д ѣда, еще д ѣдовская, кожанная мебель съ гвоздиками стояла въ немъ и вис ѣли портреты его отца, д ѣда и прад ѣда и охотничьи гравюры, привезенныя д ѣдомъ изъ Англіи и отцомъ его обд ѣланныя въ рамки. Шкапы съ книгами въ библіотек ѣрядомъ были наполнены – одинъ философскими энциклопедическими книгами д ѣда въ кожанныхъ переплетахъ съ золотыми обр ѣзами, другой непереплетенными и неразр ѣзанными историческими книгами отца и третій его книгами. Въ гостиной постарому стояла симетрично д ѣдовская мебель и вис ѣли два въ золотыхъ рамахъ зеркала, картина снятія съ креста, вс ѣми принимаемая за Тицьяна, и два портрета бабушекъ>. Отцомъ его старая мебель была <���отполирована за ново> и обита штофомъ, и картина снятія со креста и коверъ во всю комнату, теперь ужъ старой, были прибавлены къ украшенію гостиной. Татьяна Семеновна, уже вдовой, украсила гостиную перегородкой съ плющемъ и над ѣла чехлы на мебель и протянула полосушки черезъ коверъ. Точно такія же прибавленія и украшенія зам ѣтны были и во вс ѣхъ другихъ комнатахъ, особенно на половин ѣи въ комнат ѣТатьяны Семеновны. Тамъ было столько дивановъ, диванчиковъ, ширмовъ, ширмочекъ, шифоньерокъ, шкапчиковъ, столовъ, столиковъ, часиковъ, вещицъ, все разныхъ временъ и цв ѣтовъ и фасоновъ, д ѣдовскихъ и нын ѣшнихъ, что все это на первое впечатл ѣніе поражало своей пестротой и разнородностью и загроможденностью, но потомъ все это очень пріятно соединялось въ одинъ общій характеръ домовитости и уютности, который особенно понятенъ былъ, когда среди всего этаго въ своемъ волтеровскомъ кресл ѣсид ѣла сама Татьяна Семеновна. Посуда, кухня, экипажи, старая прислуга, столъ – все было въ томъ же изобильномъ старинномъ и фамильномъ характер ѣ. Всего было много, все было не ново, но прочно, опрятно и по старинному красиво. Отъ всего, начиная отъ тяжелыхъ м ѣдныхъ подсв ѣчниковъ, изображающихъ толстаго амура, дувшаго вверхъ, отъ тяжелаго трюмо съ р ѣзными полками, до кіе[в]скихъ соусниковъ и старыхъ лакеевъ Татьяны Семеновны и особеннаго никольскаго манера д ѣлать кашку, – отъ всего пахло хорошими старыми семейными воспоминаніями. Вс ѣэти воспоминанія тотчасъ же сроднились со мною. Мн ѣказалось, что я сама помнила, какъ умиралъ его отецъ такъ [ 3 неразобр. ] на большомъ кожаномъ диван ѣ, какъ самъ Сережа, бывшій ребенкомъ самымъ прекраснымъ, живымъ и милымъ, въ мір ѣ[?], разбился головой объ уголъ, сб ѣгая съ л ѣстницы, какъ изъ д ѣтской въ первый разъ перевели внизъ къ гувернеру этаго самаго кроткаго ребенка въ мір ѣ, и какъ онъ спрыгнулъ въ окно изъ залы, и его посадили въ этотъ самый чуланъ подъ л ѣстницей, и какъ онъ, лучшій сынъ въ мір ѣ, въ растопель въ первый разъ прі ѣхалъ большимъ посл ѣуниверситета. Вся эта старина, отъ разсказовъ его матери, няни и его самаго, ожила въ моихъ глазахъ и слилась съ воспоминаніями о немъ въ то время, когда я не знала его.

Все время мое отъ поздняго утра и до поздней ночи принадлежало не мн ѣи было занято, даже ежели бы я и не вы ѣзжала. Мн ѣэто было уже не весело и не скучно, а казалось, что такъ, а не иначе должно быть. Такъ было и въ то время, когда я над ѣялась быть матерью. Внимательность и уваженіе ко мн ѣмужа какъ будто еще увеличились въ это время, но часто мн ѣбольно и неловко было зам ѣчать, что какъ будто не одна я, были причины этой внимательности.

Часто, сама размышляя о новомъ предстоящемъ мн ѣчувств ѣ, я становилась недовольна в ѣчной разс ѣянностью и пустыми заботами, поглощавшими меня, и мн ѣказалось, что вотъ стоитъ мн ѣсд ѣлаться матерью, и я само собой брошу вс ѣстарыя привычки и вкусы и начну новую жизнь. Я ждала и перерожденья, и счастія отъ материнской любви. Мн ѣказалось, что новое чувство безъ всякаго подготовленья съ моей стороны, противъ моей воли, схватитъ меня и увлечетъ за собой въ другой счастливый міръ. Но Богъ знаетъ отчего это случилось? отъ того ли, что я хуже другихъ женщинъ, отъ того ли, что я находилась въ дурныхъ условіяхъ, или это общая участь вс ѣхъ насъ, женщинъ, только первое и сильн ѣйшее чувство, которое мн ѣдоставилъ мой ребенокъ, было горькое оскорбительное чувство разочарованія, <���см ѣшанное съ гордостью, сожал ѣніемъ и сознаніемъ необходимости н ѣкоторой притворно-офиціяльной н ѣжности.> Сгорая отъ нетерп ѣнія узнать это сильн ѣйшее новое чувство, об ѣщавшее мн ѣстолько радостей, я въ первый разъ ожидала своего ребенка. Ребенка принесли, я увидала маленькое, красное, кричащее созданьице, упиравшееся мн ѣвъ лицо пухлыми ручонками. Сердце упало во мн ѣ. Я взяла его на руки и стала ц ѣловать, но то, что я чувствовала, было такъ мало въ сравненіи съ т ѣмъ, что я хот ѣла чувствовать, что мн ѣпоказалось, что я ничего не чувствую. Я хот ѣла отдать ребенка, но тутъ были няня, кормилица съ н ѣжно улыбающимися лицами, вызывающими мою н ѣжность, тутъ были его глаза, какъ-то вопросительно гляд ѣвшіе то на меня, то на Кокошу, и мн ѣстало ужасно больно и страшно.