Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 5. Произведения 1856–1859 гг. Семейное счастие

Былъ успенскій постъ, и я въ то же утро, къ удивленію Маши, объявила, что буду гов ѣть, и по ѣхала въ Церковь. Онъ ни разу не прі ѣзжалъ во всю эту нед ѣлю, и я не тревожилась, даже не жал ѣла и спокойно ждала его къ дню моего рожденья. <���Никогда ни прежде, ни посл ѣ, я не гов ѣла такъ искренно и добросов ѣстно.> Я гов ѣла для своей души <���для Бога>, но отчего не признаться – и, над ѣюсь, Богъ проститъ меня – я гов ѣла тоже для него, для того чтобы снять съ себя вс ѣстарые гр ѣхи, все то, что я д ѣлала дурнаго до него, и явиться ему раскаявшейся, спокойной и чистой и достойной его. Въ сравненіи съ св ѣтлымъ состояніемъ моей 15 души какъ черно мн ѣказалось тогда мое д ѣтское невинное прошедшее. Часто въ эту нед ѣлю я думала о немъ, но совс ѣмъ не такъ, какъ думала въ ночь, когда узнала про его любовь. Я не желала, не боялась его какъ пре[жде], я была уб ѣждена, что онъ мой, и думала о немъ, какъ о себ ѣ, невольно прим ѣшивая мысль о немъ къ каждой мечт ѣ, къ каждой надежд ѣ. Подавляющее вліяніе, которое я испытывала въ его присутствіе, изчезало совершенно въ моемъ воображеніи, когда его не было. Я не только чувствовала себя равной ему, но съ высоты того духовнаго настроенія, въ которомъ я находилась эту нед ѣлю, я даже спокойно судила и жал ѣла его. Судила за его непростоту и жал ѣла за его притворныя, 16 какъ мн ѣказалось, спокойствіе и холодность.

<���Вотъ какъ я думала тогда о нашей будущей жизни. —

Мы женимся въ деревн ѣ, прі ѣдутъ его и мои родные, привезутъ музыку из города; дней 5, 6, нед ѣлю мы повеселимся, потомъ съ нимъ и съ Машей по ѣдемъ къ нему въ его хорошенькой домикъ, который будетъ такой св ѣженькой, веселинькой, съ коврами, гардинами и колонками. Онъ введетъ меня въ мой кабинетъ, убранный, какъ игрушечка, и спроситъ:

– Что, не скучно теб ѣбудетъ тутъ со мной, моя фіалочка?

И мы одни будемъ въ комнат ѣ. Я обхвачу его руками, я встормошу его волосы.

– Ежели бы тебя не было, мн ѣбы было хорошо, а съ тобой мн ѣвезд ѣскучно, – скажу я.

И онъ улыбнется своей улыбкой и уйдетъ, чтобы мн ѣне скучно было съ нимъ и чтобы я не путала его волосы, и я поб ѣгу за нимъ черезъ весь домъ и въ садъ, и въ рощу, и нигд ѣне уйти ему отъ меня. Онъ кончитъ свои д ѣла поскор ѣе. Я ему помогу ихъ кончить, и къ зим ѣмы по ѣдемъ за границу, и дорогой будемъ одни съ нимъ, только двое сид ѣть в карет ѣ, и въ Рим ѣи въ Париж ѣтолько одни, двое будемъ ходить и ѣздить между толпой, которая будетъ любоваться нами. Такой сильный, мужеств[енный] челов ѣкъ и стройная, милая и мило од ѣтая женщина. И везд ѣбудутъ радоваться моей красот ѣи говорить, что счастье съ такой женой, съ хорошенькой женой, за которой многимъ бы хот ѣлось поволочиться, ежели бы не видно было, что его однаго она любила и всегда любить будетъ. И ежели будутъ у него заботы, онъ придетъ и раскажетъ ихъ жен ѣ, и жена обниметъ его, поц ѣлуетъ добрые глаза, и заботы пройдутъ, и сядетъ жена за фортепьяно и съиграетъ ему то, что онъ любитъ, и онъ потихоньку подкрадется и въ шею поц ѣлуетъ ее. Одна Маша будетъ съ нами везд ѣ, и его сестра будетъ моимъ другомъ. И много новыхъ знакомствъ и друзей у меня будетъ. И все, что онъ будетъ любить, буду любить и я. И ничего для меня не будетъ скрыто въ его жизни. Потомъ мн ѣприходило въ голову, что кто-нибудь влюбится въ меня, скажетъ мн ѣ, что я хороша или что-нибудь такое, и эта мысль больше всего радовала меня. Я приду, скажу ему:

– Serge! знаешь, чтò мн ѣсказали?

Онъ разведетъ руками и скажетъ:

– Боже мой! какая прелесть!

А я притворюсь, что сержусь, что мой мужъ такъ холодно принимаетъ такое изв ѣстіе. И ежели онъ забол ѣетъ, какъ дни и ночи я буду просиживать у его постели, и онъ будетъ ловить и жать мою руку, поправляющую подушку, и слабыми глазами благодарно смотр ѣть на меня, и какъ онъ будетъ грустенъ и озабоченъ, и я все разд ѣлю съ нимъ и ут ѣшу его! и какъ я на ципочкахъ буду подходить къ его двери и смотр ѣть, что д ѣлаетъ мужъ мой. Да, онъ мужъ мой. Мой мужъ… «Подите спросите у мужа. Я съ мужемъ прі ѣду къ теб ѣ… Мужъ нe любитъ этаго». Кто лучшій и добр ѣйшій и прекрасн ѣйшiй челов ѣкъ на св ѣт ѣ? Это все мужъ мой, мой мужъ. – Одна эта мысль и слово доставляли мн ѣстранное, невыразимое удовольствіе. Потомъ я думала, какъ мы опять вернемся въ деревню, опять милый домикъ, тишина, и мы одни другъ съ другомъ, и опять любовь, опять счастье. Опять у него какія-то д ѣла, заботы и ангелъ, который облегчаетъ вс ѣэти заботы и даетъ счастье. О д ѣтяхъ я не думала, и, по правд ѣсказать, мысль эта портила созданный мною мірокъ, и я отгоняла ее.>