Абрам Терц: Суд идет

Она хочет закрепиться на скользкой зеркальной поверхности. Вопреки законам физики - навечно. Чтоб даже в ее отсутствие прекрасное отражение так и осталось нетронутым. Добиться этого ей нелегко.

А в коридоре уже давно скрипят половицы. Это супруг вздыхает под дверью, подглядывая в замочную скважину, как мальчишка, за утренним туалетом жены.

Марина Павловна стоит перед зеркалом, нагая, надменная. Не стыдясь и не радуясь, она поворачивается в разные стороны, чтобы мужу за дверью было удобней смотреть. Она не возражает - пусть полюбуется ради праздника. Но ребенка от нее пусть лучше не ждет.

Потом неторопливо надевает халат и говорит:

- Кто там? Войдите.

- Поздравляю тебя, Мариночка, с днем рождения.

Она целует его в щеку.

- Спасибо за подарки, Володя. Они все мне очень нравятся. Только вот эту вещь давай поставим в твоем кабинете. К моей комнате она чуточку не подходит: не тот стиль.

После первого тоста за здоровье дорогой новорожденной все накинулись на еду, и Карлинский смог наконец вплотную заняться Мариной. Примостившись подле нее слева (по правую руку, как полагается, сидел Владимир Петрович), он бросал колкие замечания в адрес гостей, чем весьма забавлял прекрасную хозяйку, вызывая зависть остальных мужчин.

- Политическая лояльность нашего собрания обеспечена,- кивнул Юрий в сторону следователя Скромных, давнего друга семьи Глобовых.

Марина была в ударе. Она смеялась остротам Карлинского, угощала ближайших соседей, подкладывала себе в тарелку наиболее лакомые куски, изучала туалеты дам, не пренебрегала и Владимиром Петровичем, время от времени касаясь коленом его ноги под стулом, и легким движением ресниц управляла домработницей, следя за непрерывным конвейером вин, салатов и соусов. Потому все неослабно чувствовали праздничное присутствие Марины, кушали, пили, говорила ради нее одной. И это было всем приятно, а ей тоже.

- Обратите внимание,- нагнулся к ней Юрий,- с каким пылом этот хранитель госбезопас-ности расхваливает своего отпрыска. Все профессиональные тюремщики, по моим наблюдениям, нежно любят детей. Добро и зло уравновешены в природе...

Марина Павловна сочла нужным ответить:

- Вероятно, поэтому, Юрий Михайлович, адвокаты в домашнем кругу так жестоки и злы?

- Камешек в мой огород? Но какого гуманиста не выведет из себя это родительское сюсюканье? Можно подумать, здесь одни садисты и заплечных дел мастера.

Разговор, действительно, шел о детях.

- А где Сережа? - спросила жена следователя. И не успела Марина ответить, что ее пасынок вместе со школой уехал на уборку картофеля, как супруг Скромных уже затянул свою обычную арию: "А вот мой Боренька..." Все восхищались умом десятилетнего мальчика.

- Я пью за день рождения вашей будущей дочери, Марина Павловна. За невесту моему Борису! - неожиданно заключил следователь.

Неужели она беременна? - подумал Юрий, но, взглянув на бесстрастное лицо Марины, успокоился: этот следователь готов спаривать еще незачатых младенцев.

Владимир Петрович тоже был изумлен: ну и нюх у Аркадия Скромных - уже все знает! И чтобы не выдавать приятной тайны раньше срока, прокурор, позвонив ложечкой о бокал, взял слово:

- Хоть ты и старый следователь, Аркадий Гаврилыч, однако улик у тебя нет и дело временно прекратим за отсутствием состава преступления. Выпьем лучше за всех наших детей, за прочную семейную жизнь!

Гости повиновались.

- Что такое человек семейный? Это - серьезный человек, и в дружбе, и в работе, и в государственном смысле - надежный. Кто детьми обзаводится, тот хороший гражданин. Он о семье думает, о будущем, о потомках, на земле укорениться желает. Он весь на виду.

Глобов раскрыл ладонь, широкую, как тарелка, и, сжав ее в кулак, продолжал:

- Я лично сторонник многодетной семьи. Сам из такой вышел. Нас, Глобовых, по всему миру - как в лесу грибов. И стреляли нас, и резали, а вот не перевелось, не изничтожилось глобовское племя. Младший брат - на Дальнем Востоке полковник, другой - на Каспии рыбным комбинатом орудует, сестра в Ленинграде, в прошлом году диссертацию защитила.

Пальцы прокурора разгибались, начиная с мизинца. Вот и указательный. Это, по всей вероятности, был сам прокурор - прямой, крепкий, с отполированным ногтем на конце.

- И есть же люди - за бездетность агитируют! Вчера читали в газете? Неомальтузианство. Целый подвал. Очень оно распространено на Западе - это нео. И у нас кое-что в этом роде можно еще встретить. Мне в руки одно дело попалось...