Николай Тихонов - Вамбери

Он собрал последние силы и сказал: . - Пить, дайте пить!

Первый раз за все время он не помнил, на каком языке он сказал. Это было так страшно, что он сразу пришел в себя. Над ним стоял с кувшином воды афганец. Все его лицо кривилось усмешкой.

"Что я сказал? - подумал Вамбери.- Это конец". - Пей,- проговорил афганец, наклоняя кувшин,- в Бухаре ты уже не будешь пить, дервиш.

В эту минуту караван пришел в смятение. Люди, вьюки и животные смешались. Просвистали пули, две стрелы упали у ног Вамбери. Шум все рос.

- Нападение! - кричали со всех сторон,- кладите верблюдов!

Отдельные всадники выскакивали из толпы и скакали навстречу разбойникам. Их легко отбили после небольшой стычки.

Потом все встали в круг. Посередине круга положили трех убитых.

Вамбери подошел с толпой дервишей. Прямо перед ним лежал афганец. Струя крови выбегала изо рта. Вамбери отвернулся. Через неделю караван вошел в Бухару.

Вамбери сидел на ковре в одном из караван-сараев у дворцовой площади Регистана - и смотрел вокруг усталыми глазами. Цель была достигнута. До всего запретного можно было касаться. Он видел дворец эмира, одиннадцать ворот Бухары, закрытых для европейца, канал Шахруд с зеленой водой, пересекающий город, Меджид-Каян - мечеть с голубой головой и зелеными стенами.

Вот Мирхараб - башня из жженого кирпича, откуда сбрасывают преступников. Его не сбросили. Вот двор пыток, где его не пытали, вот рынок невольников, где он не был продан в рабство.

Все окружавшие его люди считали его своим. Перед ним они занимались своими обычными делами: пилили токари, жарили мясо у мясника, публичный писец писал под диктовку закутанной женщине любовное письмо, цирюльник плевал на щеки клиента, сбрасывая с пальцев мыльную пену на спину уличной собаке, оружейник стучал по клинку, крича о добротности сабли.

Все вертелось как колесо, делающее одни и те же повороты.

В ту же ночь Вамбери приснилось, что он мальчиком сидит на пустыре в Дуна-Сердагели и перед ним одноногий инвалид. Инвалид говорит ему: "О, ты хочешь знать все языки... это недурно".

Вамбери посетил бухарского ученого. Ученый принял его как брата. Он дал ему чаю и трубку с лучшим табаком.

- Пей больше, хаджи,- советовал он ему,- кури больше, хаджи. Чай расширяет наши жилы и разжижает кровь, а табак освежает голову и мозг.

Сам ученый не курил - у него на поясе висела маленькая тыква, набитая буро-желтым табаком. Он запускал в нее руку, набирал табаку и всовывал в рот между языком и небом и потом выплевывал. Табачные брызги летели в лицо Вамбери, но он не замечал их.

Он держал в руках рукописи, драгоценные пожелтевшие страницы, исписанные черными и красными буквами, горбившимися, как кошки и птицы. Таких рукописей не было ни у кого в Европе.

- Хаджи,- говорил ученый, сплевывая табак через плечо Вамбери,- ты очень любишь книги? - Очень люблю.

- Я тоже - они совсем живые, хаджи. И потом они все знают. Ты еще придешь к нам, хаджи? - Приду,- отвечал Вамбери,- я еще не раз приду. - Ты принеси мне из Стамбула что-нибудь тогда из книг. Принеси мне Саадэддина и других, хаджи.

Вамбери вспомнил, как перед отъездом в Персию один доктор просил его привезти из Азии несколько татарских черепов, чтобы сравнить их с мадьярскими, и как ему возразили:

- Пожелаем лучше нашему другу привезти в целости свой собственный череп. Я принесу,- сказал он.

- А любит хаджи стихи? - допытывался ученый. .- Больше, чем свет дня,отвечал Вамбери. - Это хорошо. Как сказано у Гафиза: за одно родимое пятно красавицы можно отдать два персидских города. Это очень верно, хаджи.

И он заплевался табаком так, что стал кашлять, Потом Вамбери был у гробницы Богаэддина и плясал и кричал с дервишами до утра. Как его ноги выдерживали эту пляску, он и сам не знал. Но страх смерти стоял здесь ближе, чем где бы то ни было.

Он видел эмира, толстую золотую куклу. Эмир опирался на саблю и тряс бородой.

Перед приемом у эмира один из его придворных взял Вамбери за затылок и сказал в сторону: - К несчастью, я забыл сегодня свой нож дома... Что он хотел этим сказать, Вамбери не узнал никогда. Он стоял как дерево. Его можно было резать, и он не закричал бы.

Он видел самаркандские сады и зеленый камень Тамерлана.

Потом он ушел из Бухары. Перед выступлением в пустыню сделали оракул из палок и камней и гадали на нем.

Толкования Вамбери были лучше всех. Ему принесли подарки.

Когда же караван окружили страшные пески Адам-Крылгана, что значит "место, где погиб человек",- необозримые горы песку, разбитые бурями белеющие кости между ними, Вамбери сразу повеселел.