Виталий Бианки: О смешных зайчиках (сборник)

И вот – нет, заяц не выскочил.

Такого конфуза с нашим старейшим следопытом ещё в жизни никогда не бывало; он даже в лице как будто немного опал. У нас же суета пошла, каждый стал по-своему о чём-то догадываться, во всё совать свой нос, туда-сюда ходить, по снегу и так, затирая все следы, отнимать всякую возможность разгадать проделку умного зайца.

И вот, вижу, Родионыч вдруг просиял, сел, довольный, на пень поодаль от охотников, свёртывает себе папироску и моргает, вот подмаргивает мне и подзывает к себе.

Смекнув дело, незаметно для всех подхожу к Родионычу, а он мне показывает наверх, на самый верх засыпанной снегом высокой кучи грачевника.

– Гляди, – шепчет он, – синий-то лапоть какую с нами штуку играет.

Не сразу на белом снегу разглядел я две чёрные точки – глаза беляка – и ещё две маленькие точки – чёрные кончики длинных белых ушей. Это голова торчала из-под грачевника и повёртывалась в разные стороны за охотниками: куда они, туда и голова.

Стоило мне поднять ружьё – и кончилась бы в одно мгновение жизнь умного зайца. Но мне стало жалко: мало ли их, глупых, лежит под кучами!..

Родионыч без слов понял меня. Он смял себе из снега плотный комочек, выждал, когда охотники сгрудились на другой стороне кучи, и, хорошо наметившись, этим комочком пустил в зайца.

Никогда я не думал, что наш обыкновенный заяц-беляк, если он вдруг встанет на куче, да ещё прыгнет вверх аршина на два, да объявится на фоне неба, – что наш же заяц может показаться гигантом на огромной скале!

А что стало с охотниками! Заяц ведь прямо к ним с неба упал. В одно мгновение все схватились за ружья – убить-то уж очень было легко. Но каждому охотнику хотелось раньше другого убить, и каждый, конечно, хватил, вовсе не целясь, а заяц живёхонький пустился в кусты.

– Вот синий лапоть! – восхищённо сказал ему вслед Родионыч.

Охотники ещё раз успели хватить по кустам.

– Убит! – закричал один, молодой, горячий.

Но вдруг, как будто в ответ на «убит», в дальних кустах мелькнул хвостик: этот хвостик охотники почему-то всегда называют «цветком».

Синий лапоть охотникам из далёких кустов только своим «цветком» помахал.

Нынешний председатель колхоза в Меринове Иван Яковлевич – великий мастер подвывать волков. Суеверные люди думают даже, что если нет в округе волков, на его вой приходят и отзываются. В этом охотничьем деле он был учеником известного по всей нашей области мага и волшебника охоты Оплата Антоновича Кумачёва.

Проезжая на днях возле Меринова, мы завернули к председателю чайку попить и кстати узнать, благополучно ли теперь поживает друг наш Филат Антонович. Так пришли мы в избу, поздоровались, сели за стол и, конечно, с охотником то-сё про охотничью жизнь: что в начале войны охотничьи ружья почему-то отобрали, а теперь вернули, – не значит ли это, что война скоро кончится.

– Вам-то, Иван Яковлевич, – спросили мы, – вернули ваше ружьё?

– Вернули, – сказал он с горечью, – только поглядите, в каком виде вернули.

Мы поглядели на свет стволы – ни одной раковины, и только в левом патроннике две, не имеющие никакого значения царапинки. Ясно было, что царапинки были предлогом, чтобы похвалиться перед нами уходом своим за любимым ружьём.

– Такое ружьё, – сказал хозяин, – и такое обращенье.

– Царапинки не имеют никакого значения.

– Вам это царапинки, а мне раны, – ответил хозяин.

– Это ружьё дорогое, – поддержала мужа жена его Авдотья Ивановна, – это ружьё стоит, пожалуй, рублей тысячу двести.

– Что-о? – огрызнулся хозяин.

Жена поняла по строгому голосу, что ошиблась, и стала заботливо вытаскивать муху из мёда.

А Иван Яковлевич покачал головой с ехидной улыбкой и сказал своей почтенной и любимой жене, что не бабьему УМУ судить о таких вещах, как охотничье ружьё, и что есть вещи на свете драгоценные, и есть, которым и быть не может никакой цены.

– Это ружьё, – сказал он значительно, – вещь неоценимая, мне подарил его сам Филат Антонович Кумачёв.