Виктория Токарева: Своя правда

Однажды Ирина задумалась: а почему нет? Пусть будет Фархадик, где два ребенка, там и три.

Ирина тянула с очередным абортом. Жалко было убивать плод любви. Она поехала к матери - посоветоваться. Мать жила в поселке, под Баку. Ирина ехала на электричке и все больше приближалась к решению оставить ребенка. Укреплялась в этой мысли и уже любила маленького.

- И не думай, - жестко отбрила мать. - Зачем плодить безотцовщину? Мало тебе двоих?

- Я его люблю, - тихо сказала Ирина.

- И что с того? Азербайджанцы женятся только на своих. У них вера. А с русскими они просто гуляют. С азербайджанками не погуляешь. Там надо сразу жениться. А русские для них - "джуляб"...

Что такое "джуляб", Ирина хорошо знала.

Мать была груба, как всегда. Наверное, она страдала за свою дочь, и это страдание вылезало наружу такой вот бурой пеной.

- Я пойду, - сказала Ирина, поднимаясь. - У тебя капустой воняет. Меня тошнит.

Ее действительно тошнило, от всего. И от родной матери в том числе.

Ирина возвращалась домой и думала о том, что ее мать, к сожалению, не познала женского счастья и не имеет о нем представления. Для нее любовь - это штамп в паспорте и совместное проживание. А что там за проживание? Бездуховный труд, взаимное раздражение и водка - как выход из постоянного негатива. Расслабление. Или, как сейчас говорят, - релаксация. Народ самоизлечивается водкой и от нее же вырождается.

Женщины крепче и выносливее мужчин. Мать не пьет, терпит эту жизнь. Но она даже не знает, бедная, как пахнет любимый мужчина.

У Кямала несколько запахов: его дыхание - земляника, подмышки смородиновый лист, живот - сухое сено. Кямал пахнет всеми ароматами земли, чисто и трогательно, как грудной ребенок. И она готова его вдыхать, облизывать горячим языком, как волчица, и так же защищать.

Володька был эгоистичен в любви. Думал только о себе, как солист. Один, и главный, и все должны под него подстраиваться. Кямал - совсем другое дело. Он приглашал в дуэт. Он и Она. Оба старались не взять, а дать счастье. И были счастливы счастьем другого.

О! Как она любила этого человека. Ей нравилось, как он ест - жует и глотает. Как он спит - мирно дышит... Ей нравилось слушать его речь, хотя это была речь непродвинутого человека. Книжек он не читал. А зачем? Зачем нужны чужие мысли. И зачем разбираться в музыке, когда можно просто петь. А картины существуют только для того, чтобы вешать их на стену. Смотреть - не обязательно.

Его главная реализация - любовь. Вот тут он был великим человеком. Исторгать большое чувство и принять большое чувство - это тоже талант.

Для Ирины существовали три ценности: дети, хозяйство и Кямал. Она хорошо готовила, умела и любила колдовать над кастрюлями. Женщина. Ее мать готовила плохо. Детей полулюбила. То есть любила, но ничего для них не делала. Любовь к мужчине для нее - грязь. Спрашивается: зачем живет человек?

И все же после разговора с матерью Ирина пошла и сделала аборт. Одним больше, одним меньше.

Кямал тряс головой, вопрошал:

- Как ты можешь убивать в себе человека?

Ирина не отвечала. Она могла бы сказать: "Женись, тогда и требуй". Но это - грубо. Если бы Кямал хотел на ней жениться, так она бы знала. А если не делает предложения - значит, не хочет. И разговаривать на эту тему опасно. Можно договориться до разрыва. Остаться с правдой, но без Кямала. Лучше жить в неведенье счастливом.

Единственное, что позволяла себе Ирина, - это вопрос:

- Ты меня не бросишь?

Он прижимал к сердцу обе руки и таращил глаза:

- Я тебя никогда не брошу... Мы всегда будем вместе. До смерти.

И она успокаивалась. До смерти далеко. И в каждом дне - Кямал.

Дни действительно бежали один за другим.

Саше исполнилось восемнадцать лет. Его забрали в армию, увезли куда-то. Поселили в казарме.

Через полгода Саша сбежал. Сел на поезд и добрался до Баку. Появился на пороге. Ирина все поняла и обомлела. Ноги стали ватные. Побег из армии - это статья. Это тюрьма. А что делает тюрьма с восемнадцатилетним мальчиком - можно догадаться.

Ирина кинулась к Кямалу. Кямал - к отцу-генералу. Генерал позвонил куда надо. Саша вернулся обратно. В части сделали вид, что не заметили его отсутствия. Вроде болел, а теперь выздоровел.

Через три месяца потребовался еще один звонок, и Сашу перевели служить под Баку. Он околачивался в военном санатории, подметал дорожки, таскал трубы и кирпичи. Батрачил. На выходные уходил домой. А потом постепенно стал ночевать дома. Все были спокойны. Благодаря кому? Кямалу.