Татьяна Толстая - Двое (рассказы, эссе, интервью)

- Леонард Георгиевич, вы же сами этот романс забраковали. Лучше бы тот, первый.

- Ну смотрите.

Он снова запел, на этот раз еще лучше.

Время изменится,

Горе развеется.

Сердце усталое

Счастье узнает вновь.

Таня тихо отошла от двери, вернулась в свою каюту, села и заплакала.

Хохот и беготня наверху не давали сосредоточиться, и депрессия, готовая вот-вот навалиться, отчего-то не наступала. Таня скорбно посмотрела в зеркало: с таким лицом выходить к людям нельзя. Она накрасила ресницы и несколько раз пробно улыбнулась. "Много о себе воображаешь, опусти планку, иначе до пенсии будешь куковать одна". Таня надела туфли на каблуках и пошла наверх.

Взрывы смеха раздавались с правого борта. Леонард, окруженный женщинами, подбрасывал что-то в воздух. Таня подошла поближе. Режиссер бросал чайкам окурки, которые услужливо протягивали ему со всех сторон. Шведская чайка хватала окурок и начинала носиться над кораблем, не глотая и не бросая добычу.

Тане снова стало легко. Чудес не бывает. Бывает проникновенный мужской голос и русский романс, застигающий тебя врасплох,- только и всего.

Чем ближе к берегу, тем больше спрос на переводчицу. Она всем нужна.

- Танечка, вы мне не поможете в Стокгольме? Мне бы надо фен продать.

- Мы четыре бутылки "отборной" взяли. Где их можно толкнуть? Нигде? А обменять?

На берег выпускали по очереди. Сперва иностранных пассажиров, потом пищеблок и артистов. Сверху Таня увидела: по трапу весело сбегал Леонард, приобняв девицу из "Хибинских огней".

В музей под открытым небом пошло всего десять человек, музейщиков по специальности. Остальные быстро разбежались в разные стороны и правильно сделали - всего один день в Стокгольме. Таня бывала здесь много раз с тех пор, как начали пускать за границу, и могла себе позволить просто посидеть у воды на скамейке, вытянув ноги. "А что бы я написала про два счастливых дня?- не выходило у нее из головы.- Поступила на филфак? Пожалуй. А еще? Не знаю. Первый раз попала за границу? Не подтвердился плохой диагноз?"

Второй счастливый день никак не вспоминался. А может быть, за тридцать пять лет его и не было.

1999 год

Наталия Никитична Толстая

Свекровь

В семидесятые годы любили физиков. Как живут ученые, мы видели в кино. Утром в лаборатории физики ускоряют частицы, а после обеда - кофе с сигареткой - пишут на доске абракадабру. Один, вдохновенный, рассказывает о проделанной работе, а другие - в белых халатах - молчат, скрестив руки на груди. Потом споры, ироничные реплики. Поздно вечером ученые идут домой, дождь, одинокий трамвай, девушка смотрит вслед. Пошли титры.

Чтобы познакомиться с физиком, надо было ехать на каникулы в Карелию, на скалы. Там были обнаружены стойбища неженатых мужчин, по большей части с естественных факультетов. Мужчины часами висели на каменной стене, выбирая, куда бы поставить ногу. Рядом со скалолазами висели молодые женщины: хотели создать семью, для этого и приехали. На скалу я так и не смогла залезть. Все время промокали кеды, а ночью от холода болели зубы. Соседка по палатке, выбираясь наружу, наступала мне на лицо. Другие пели у костра и потом вспоминали это время как счастье, а я бродила в одиночестве и думала: тут неуютно, да и наскальным ученым я не нужна.

Когда тебе двадцать семь лет, то ты просыпаешься в недоумении, а засыпаешь в тоске: почему меня замуж не берут?

Был один доктор биологических наук, временно работавший на приеме стеклотары. Но тут пахло диссиденством и прослушиванием телефона. Начинать жизнь с приговора "невыездная семья" не хотелось.

Другой вариант был молодым прокуренным гуманитарием с небольшим набором софизмов на каждый день: "пустота генерирует структуру" или "я устал от мифологического континуума". Иногда этот культуролог спускался на землю и развлекал меня рассказами на тему: как убежать с Родины и чтоб не поймали.

- Мы после войны жили в Прибалтике, я еще в школу не ходил. Когда Эстония стала советской, дядя Хуго и тетя Тамара начали запасать гусиный жир. В один прекрасный день они обмазались жиром, чтобы не замерзнуть, надули автомобильные камеры и переплыли в Финляндию. Всего сто километров, ерунда. Там и жили с пятьдесят первого года, их внуки и сейчас там живут... А одна чешская семья, родители и трое детей, сшили из плащей "болонья" воздушный шар, накачали газом, взяли велосипеды, еду - и перелетели в Австрию. Шар опустился где надо. Чехи - прыг на велосипеды, и в полицию, сдаваться. Домашние пирожки остыть не успели.