Алексей Толстой - Туманный день

- Сволочь, а еще студент.

Фалалей до слез смеялся, а Семиразов хихикал, обходя лужи, словно кошка.

В прихожей ресторана "Северный Полюс" взглянул Прошка мимоходом в зеркало и не узнал круглое свое, до зелени бледное, с огромными глазами и клочьями волос на висках, взлохмаченное лицо...

"Хорош, - подумал Прошка, - точно труп", - и поспешно прошел в низкий зал с двумя шипевшими под потолком фонарями, отраженными в одной зеркальной стене.

На противоположной стене нарисованы были картины из жизни Северного полюса, все же остальное, как везде: оркестр, немка у буфетной стойки и незнакомые люди за столиками.

Фалалей, обняв за талию угрястого лакея с прокуренными усами, поговорил с ним по-хорошему и заказал ужин. Прошка осматривал картины на стене, а Семиразова тошнило от голода, и он, глотая слюну, глядел на соседнего едока.

Когда принесли вино и один антрекот, Прошка быстро захмелел и стал восхищаться вслух картинами из северной жизни. Это заметил соседний едок, красный и толстый господин, сидевший у стены: сунув короткий палец в горчицу, он повел им по северному сиянию и медведю. Это ужасно рассердило Прошку; стукнув кулаком, он закричал, а красный господин, смеясь, все мазал.

- Не скандальте, оглянитесь-ка лучше назад, - сказал Фалалей, подмигнув Семиразову.

Прошка оглянулся: у противоположной стены сидел второй, точно такой же господин, и мазал по медведю горчицей.

- Ах, вот оно что, - пробормотал Прошка и быстро опустил глаза.

Так молчал он, смутно соображая, откуда идет неприятность, покуда Фалалей, допив все и доев, не повел обоих друзей в кегельбан.

Стены кегельбана были досчатые, изъеденные мокротой и в грибах, а воздух такой густой, что лампа медленно мигала, тускло освещая узкую дорожку, кегли, в конце ее черный циферблат со стрелкой.

- Недурно, - сказал Семиразов, - запашок!

Фалалей, сбросив пиджак, схватил огромный шар, подпрыгнул и, покатив его в кегли, сказал Прошке:

- А я еще головой своей туда запущу.

Прошка дико на него посмотрел и попятился; Семиразов стал смеяться, чихая и кашляя, от этого ослаб, не мог играть и, подсев к столику, стал пить пиво.

"Какие они странные оба, - думал Прошка, - в особенности Фалалей; он совсем обыкновенный, а между тем в нем страшная сила... Или это голова у меня очень кружится? Теперь бы сесть у ее ног и сказать, трогательно, со слезами: "Я болен, полюби меня, иначе я умру, милая моя девушка". А здесь очень скверно".

- Вы думаете, кто таков Фалалей - человек по-вашему? - перегнувшись через стол, спросил Семиразов у Прошки.

"К чему он это сказал? - подумал Прошка, искоса глядя, как Фалалей с грохотом валил кегли. - Смеются они надо мной, а все-таки здесь не все чисто".

- Я еще больше скажу, - продолжал Семиразов, - он людей делает; люди, как люди, только не любят дневного света и всего настоящего - предпочитают все нарисованное; при этом чувственны, как насекомые, в Петербурге их много по сырости ходит.

- Вы сами не такой ли? - спросил его Прошка, криво усмехаясь. Фалалей же в это время, надев пиджак, погрозил Семиразову, говоря:

- Ты опять проболтался, - и шепнул Прошке, - а хотите, я сейчас полную залу балеринами напущу?

- Я это знаю, - пробормотал Прошка, - у нас в деревне один мужик мог полную избу водой напускать и сквозь бревно лазил.

И, пристально взглянув на Фалалея и Семиразова, внезапно севших точно так же, как давеча, со стаканами вина, изменился Прошка в лице, надвинул картуз и побежал к выходу, бормоча:

- Черти, ах, черти. Зачем они меня морочат?

6

Выйдя из кабака на воздух, он увидел, что улица круто поднялась вверх, но не очень высоко, потому что фонари кончались невдалеке, должно быть, опускаясь оттуда под гору.

"Взберусь", - подумал Прошка, и, обливаясь потом, полез было наверх, но тротуар быстро опустился, ноги дрыгнули в воздухе, и Прошка упал на руки.

"И тут подвели, подлецы... Пойду-ка я посредине улицы".

Но улица продолжала опускаться, и Прошка уже бежал, раскачиваясь и растопыря руки.

В это время ухнуло впереди, заквакало, и длинное черное тело, узкое и вертлявое, понеслось навстречу.

Прошка остановился, протянув руки, присел и пустился зигзагами наутек, разинув рот для крика, а сзади резнуло его крылом по спине, и пронесся мимо автомобиль, в котором сидел человек в цилиндре и дама. При виде падающего Прошки она выглянула в окно...

- Это вы, - крикнул ей Прошка. - С кем это вы! - и долго смотрел вслед. Потом поднялся, обтер ладони о пальто, влез в мимо ехавшего извозчика и потрусил домой...