Лев Толстой - Дьявол

- Сейчас, только дай картуз возьму. Ты, Таня, самовар-то прикрой,- сказал Василий Николаевич, весело выходя.

Евгению показалось, что он был выпивши, но что же делать; может, это к лучшему, он участливее взойдет в его положение.

- Я, Василий Николаевич, опять о том же,- сказал Евгений,- об этой женщине.

- Так что же. Я приказал, чтоб отнюдь не брать.

- Да нет, я вообще вот что думаю и вот о чем хотел с нами посоветоваться. Нельзя ли их удалить, все семейство удалить?

- Куда ж их удалишь? - недовольно и насмешливо, как показалось Евгению, сказал Василий.

- Да я так думал, что дать им денег или даже земли в Колтовском, только бы не было ее тут.

- Да как же удалишь? Куда он пойдет с своего кореня? Да и на что вам? Что она вам мешает?

- Ах, Василий Николаевич, вы поймите, что жене это ужасно будет узнать.

- Да кто же ей скажет?

- Да как же жить под этим страхом? Да и вообще это тяжело.

- И чего вы беспокоитесь, право? Кто старое помянет, тому глаз вон. А кто богу не грешен, царю не виноват?

- Все-таки лучше бы удалить. Вы не можете поговорить с мужем?

- Да нечего говорить. Эх, Евгений Иванович, что вы это? И все прошло и забылось. Чего не бывает? А кто же теперь про вас скажет худое? Ведь вы в виду.

- Но вы все-таки скажите.

- Хорошо, я поговорю.

Хотя он и знал вперед, что из этого ничего по выйдет, разговор этот несколько успокоил Евгения. Он, главное, почувствовал, что он от волнения преувеличил опасность.

Раз 1000 ве он шел на свидание с ней? Оно и невозможно. Он просто шел пройтись по саду, а она случайно выбежала туда.

XIV

В этот же самый Троицын день, после обеда, Лиза, гуляя по саду и выходя из него на луг, куда повел ее муж, чтобы показать клевер, переходя маленькую канавку, оступилась и упала. Она упала мягко на бок, но охнула, и в лице ее муж увидал не только испуг, но боль. Он хотел поднять ее, но она отвела его руку.

- Нет, погоди немного, Евгений,- сказала она, слабо улыбаясь и снизу как-то, как ему показалось, с виноватым видом глядя на него. - Просто нога подвернулась.

- Вот я всегда говорю,- заговорила Варвара Алексеевна. - Разве можно в таком положении прыгать через канавы?

- Да нет же, мама, ничего. Я сейчас встану. Она встала с помощью мужа, но в ту же минуту она побледнела, и на лице ее выразился испуг.

- Да, мне нехорошо,-и она шепнула что-то матери.

- Ах, боже мой, что наделали! Я говорила не ходить,- кричала Варвара Алексеевна. - Погодите, я пришлю людей. Ей не надо ходить. Ее надо снести.

- Ты не боишься, Лиза? Я снесу тебя,- сказал Евгений, обхватив ее левой рукой.-Обойми мне шею. Вот так.

И он, нагнувшись, подхватил ее под ноги правой рукой и поднял. Никогда он не мог забыть после это страдальческое и вместе блаженное выражение, которое было на ее лице.

- Тебе тяжело, милый,- говорила она, улыбаясь. - Мама-то бежит, скажи ей!

И она пригнулась к нему и поцеловала. Ей, очевидно, хотелось, чтобы и мама видела, как он несет ее.

Евгений крикнул Варваре Алексеевне, чтоб она не торопилась, что он донесет. Варвара Алексеевна остановилась и начала кричать еще пуще.

- Ты уронишь ее, непременно уронишь. Хочешь погубить ее. Нет в тебе совести.

- Да я прекрасно несу.

- Не хочу я, не могу я видеть, как ты моришь мою дочь. - И она забежала за угол аллеи.

- Ничего, это пройдет,- говорила Лиза, улыбаясь.

- Да только бы не было последствий, как тот раз.

- Нет, я не об этом. Это ничего, а я о мамa. Ты устал, отдохни.

Но хотя ему и тяжело было, Евгений с гордой радостью донес свою ношу до дому и не передал ее горничной и повару, которых нашла и выслала им навстречу Варвара Алексеевна. Он донес ее до спальни и положил на постель.

- Ну, ты поди,- сказала она и, притянув к себе его руку, поцеловала ее. Мы с Аннушкой справимся.

Марья Павловна прибежала тоже из флигеля. Лизу раздели и уложили в постель. Евгений сидел в гостиной с книгой в руке, дожидаясь. Варвара Алексеевна прошла мимо него с таким укоризненным, мрачным видом, что ему сделалось страшно.

- Ну что? - спросил он.

- Что? Что же спрашивать? То самое, чего вы хотели, вероятно, заставляя жену прыгать через рвы.

- Варвара Алексеевна! - вскрикнул он. - Это невыносимо. Если вы хотите мучать людей и отравлять им жизнь,- он хотел сказать: то поезжайте куда-нибудь в другое место, но удержался. - Как вам не больно это?

- Теперь поздно.

И она, победоносно встряхнув чепцом, прошла в дверь.

Падение действительно было дурное. Нога подвернулась неловко, и была опасность того, что опять будет выкидыш. Все знали, что делать ничего нельзя, что надо только лежать спокойно, но все-таки решили послать за доктором.