Софрон Данилов - Бьётся сердце

На лице Кардашевского тяжёлая забота, можно было представить, как огорчил его срыв собрания в десятом классе.

— Вы, Егор Егорович, напрасно так со мной, ей-богу… Будто я с Луны свалился… А я и сам сельский человек, в Арылах вернулся с мыслью сделать всё возможное, чтобы людям в моей родной деревне лучше жилось… Учитель детей воспитывает прежде всего в любви к отчизне, к труду отцов… Вы вот Майей Унаровой сегодня восхищались. Разве то, что она делает, не есть самое активное воспитание этой любви! Но нынешний десятый класс — это особая статья. Класс озлобленный, переживший кризис. К любым «мероприятиям» у них органическая сопротивляемость. «Не будем чистить коровники» — как девиз. Как довели ребят до такого? Не стану утомлять вас анализом причин, много их. Есть и среди учителей свои дураки. Иные лентяев стращают: «Не желаешь учиться — пойдёшь в колхоз за коровами убирать!» Правда, за последнее время в классе немного стронулось…

— Ну так почему же!.. — Кардашевский даже подался к Аласову.

— Почему же вы в таком случае возражали против собрания? — докончил его мысль Аласов. — Скажите мне прямо, Егор Егорович, разве вам такие работники нужны, которые подпишут обязательства сгоряча, а завтра остынут и ахнут: вот как нас поймали — «на волне энтузиазма», как говорит тот ваш долдон, что с телефона сорвался, с ножом к горлу — подай ему обязательства! Такие «вербованные» едва ли колхозу нужны, цена им известна. Разве в прошлые годы в школе не проходили такие собрания — «в порядке массового охвата»? Много они дали вашему колхозу?..

— Мужчины, хватит разговоров, несу пирог! — Оксана, выразительно подбоченясь, встала на пороге.

Выглядела она живописно — щирая украинка, прекрасная в своей молодости. Олицетворение всего, что видится мужчине за словами: домашний очаг, семья. Можно было представить себе, какое это счастье для Кардашевского — его Оксана. Пусть любые неприятности, но всегда знаешь, что вечером эти руки обнимут тебя, и эти губы… Аласов отвёл взгляд — не прочла бы она его грешные мысли,

— Сергей Эргисович, вернитесь к действительности. Позвольте вам как гостю… Вот кусочек… Вы всегда такой задумчивый, Сергей Эргисович, или это мой Егор вас расстроил?

Улыбка у неё милая, глаза синие-синие…

Кардашевский разлил по рюмкам вино:

— Ладно, Сергей Эргисович, давайте за наше общее дело… Оксана, выпей и ты с нами — очень уж тост ответственный.

— Гоша, да ты молодец!

Парень поднял голову, не веря: его похвалили!

Надежда Алгысовна ещё раз просмотрела решение и тут же, на парте, подчеркнула страницу красным карандашом, вывела жирную пятёрку.

— Молодец!

Не подавая виду, что замечает ликование вокруг пятёрки Кудаисова, учительница отвернулась к тёмному окну. Как немного человеку нужно в молодости!

— Всё, ребята, на этом кончим. Следующие дополнительные занятия в понедельник.

Потом она долго сидела в пустой учительской. Где-то в дальнем классе шло заседание праздничной комиссии во главе с Аласовым — близятся ноябрьские торжества.

Да, перед этим Гошей она виновата — пусть пятёрка зачтётся во искупление вины. Она обошлась тогда с ним грубо, а у парня несчастная, говорят, семья. Не избежать Тимиру объяснений в роно, пришлось бы ему изворачиваться, выгораживать жену, но, слава богу, обошлось: ребята, извинившись, приняли вину на себя.

Тима говорит, что заслуга тут Аласова, подобное чудо с дерзким классом мог совершить только настоящий педагог. А ей так хотелось сказать мужу: ещё бы, разве он может быть другим, мой Сэргэйчик! Она-то знает: это ради неё Сергей заставил смутьянов прийти в учительскую! Её спасая!

Гулко хлопнула дверь, Надежда вздрогнула, подобралась. По коридору кто-то прошёл. Не он. Подождём ещё…

Что и говорить, первая встреча с Сергеем была как ушат ледяной воды на голову — такое убийственное для женской гордости невнимание! Удивительно ли, что с постели она поднималась больной, измученной ночными мыслями. Развинтилась, растерялась…

Успокоишь себя с трудом, но стоит утром встретить Аласова, или эту заносчивую Майю, или Стёпу Хастаеву, вслух мечтающую окрутить холостяка, достаточно малейшего толчка, чтобы опять всё поднялось… Да неужели же не осталось в нём и капельки прошлого чувства? Как те якутские её сородичи на севере, что в полярной ночи с тоской ловят на чёрном горизонте малейший отблеск света, так и она исподволь следила за Аласовым: неужели ничего?