Софрон Данилов - Бьётся сердце

— Вечером. Прошу его предупредить.

— Предупредим. И с девочкой будете? После уроков можно и её вызвать.

— И ещё, товарищи, есть новость, — Кылбанов перешёл на шёпот. — Этот Аласов, оказывается, из тех, у кого закон в кулаке. Даже дракой не назовёшь — одностороннее избиение…

— Кого это он? Когда? — оживился завуч.

— Антипина, моториста с электростанции. Избил в присутствии учеников, достоверный факт.

— А что говорит сам Антипин?

— Вот этого не знаю. Не разговаривал с Антипиным. Я вам, Тимофей Федотович, официально заявил о факте, а вы уж сами решайте, что и как.

После обеда Логлоров отправился на электростанцию. В сумеречном большом помещении с земляным полом стоял грохот, крупный мужчина в заячьем треухе возился с чем-то в углу.

— Скажите, кто здесь Антипин?

— Я Антипин, — с трудом выдавил из себя мужчина, взгляд его шарил по углам.

— Если не ошибаюсь, вы отец ученика Гоши Кудаиcова?

— Отчим я ему…

— А я из отдела народного образования. Приехал я к вам, товарищ Антипин, вот зачем. Знаете ли вы учителя Аласова?

— З-знаю…

— Товарищ Антипин, верно ли, что учитель Аласов минувшей осенью избил вас в вашем же доме?

— Заходить-то он заходил…

— Не смущайтесь, товарищ Антипин, расскажите всё по порядку.

— Избивать он меня, конечно, не избивал… Но ударил…

— Один раз ударил или больше?

— Два раза, кажется…

— И сильно?

— Ага… сильно, — Антипин пощупал челюсть.

— За что он вас ударил?

— Да так просто…

— Неужто «так просто» можно прийти в дом и бить человека?

— Да вот… так.

— А вы его ударили?

— Н-нет…

— Прекрасно! За что же всё-таки он вас два раза ударил?

— Пьянствовал крепко… — сказал Антипин, после некоторого молчания.

— Хорошо. И что же было после того, как он ударил вас два раза?

— Ничего… Удрал я.

— А почему не пожаловались?

— Не имею привычки такой.

— Встречались ли вы с Аласовым после этого?

— Встречался.

— О чём-нибудь он говорил с вами?

— Н-нет… деньги давал.

— Деньги? А вы?

— Взял…

— Вот как! Почему же он предлагал вам деньги?

— Не знаю.

— Но что-нибудь он говорил, когда предлагал деньги?

— Да ничего особенного…

— Вспомните-ка хорошенько, Антипин.

— Да вот… того… — Антипин почесал затылок. — Сказал, чтобы я купил продуктов и прочее.

— А вы как думаете, почему он дал вам денег?

— Не знаю.

Логлоров ещё помучился немного с неразговорчивым мотористом, но ничего существенного больше выудить не смог. Впрочем, чего-либо добавлять к услышанному и не требовалось!

— Всё, что вы сейчас сказали, чистая правда, так, товарищ Антипин?

— Чистая правда.

— И вы обо всём смогли бы написать мне?

— Нет, писать не буду! — категорически отказался Антипин, даже головой затряс.

На обратном пути Логлоров размышлял о людях, во множестве встречавшихся ему на нелёгком его инспекторском пути. Вот Антипин. Простой мужик, тёмный. Другой бы на предложение написать немедленно схватился за карандаш и бумагу, отомстил бы сполна. А этот ничего писать не желает, какой-то святой дядя. Хотя, похоже, и на самом деле выпить не дурак.

Теперь сравни этих двух — прекрасно выглядящего внешне, пышущего крепким здоровьем Аласова и тёмного, несимпатичного с виду рабочего человека. Недаром старые якуты говорят: корова пестра снаружи, а человек изнутри…

Послушаем, послушаем, что ответит и как всё объяснит сам Аласов. Трудно даже вообразить, как тут можно оправдаться. Букет подобрался! Не сработался с коллективом — чистая правда. Стал в школе зачинщиком склоки — правда. Сорвал обращение к выпускникам района — правда. Избил Антипина — правда. Пусть даже и не подтвердится связь с ученицей, и без того достаточно.

Смуглая, с диковатым взглядом — как у оленёнка, когда его запрут в узкий загон, — девушка сидела, опустив голову. Вошёл инспектор, она краем глаза стрельнула на него и опустила голову ещё ниже.

— Тимофей Федотович, вот Нина Габышева. Поговорите с ней. — Пестряков уступил инспектору кресло.

Логлоров в кресло не сел, а пошёл за стулом в дальний конец комнаты, на ходу соображая, как приступить к разговору. Разговор такой, что любое слово — уже бестактность. И неизвестно, о чём тут говорили с ней. Может, вообще напрасно вызвали ученицу? Но жалеть о сделанном было уже поздно.

— Если не желаешь нам рассказать, то расскажи вот инспектору отдела народного образования, — сказал Тимир Иванович, стоя над девушкой и глядя на неё сверху вниз. — Товарищ инспектор специально приехал, чтобы послушать тебя…