Эми Хармон - Другая Блу

В квартире я старалась не бывать. Там воняло сигаретами, и, даже несмотря на закрытую дверь в мою комнату и окна нараспашку, находиться внутри было невыносимо, потому что Лас-Вегас в мае уже напоминал раскаленную печь. В моей маленькой мастерской на задворках тоже стояла жарища, но свежий воздух и работа хоть как-то отвлекали. Последний проект захватил меня с головой: я отделывала, шлифовала и полировала, когда вдруг подъехала машина и остановилась у металлической раздвижной двери. Обернувшись, я увидела Уилсона, он как раз вылез из своей серебристой «Субару» и закрывал дверь, так что я вышла навстречу, прикрывая глаза от солнца.

– Твоя тетя сказала, что ты здесь, – произнес он вместо приветствия.

– Она открыла дверь? Ого. Чудеса, да и только. – Когда я выскользнула из дома, она спала на диване.

На мне сегодня были рваные джинсовые шортики и красный топ, и я с трудом сдерживала желание натянуть их пониже. Живот еще только начал округляться, и под одеждой это было не так заметно. Я бросила взгляд на свои шлепанцы и поджала пальцы. До этого я была в душе, привела себя в порядок, но волосы не успели высохнуть, так что пришлось собрать их в хвост, чтобы с прядей вода не стекала на шею. Даже в зеркало не посмотрела. Не знаю, что волновало меня больше: то, что Уилсон застал меня в таком виде, или то, что это было мне так важно. Он еще раньше остановился и теперь просто смотрел на меня. Я почувствовала укол раздражения и немедленно заняла оборонительную позицию.

– Почему вы так на меня смотрите?

Уилсон нахмурился, засунул руки в карманы и недоуменно изогнул бровь.

– Ты изменилась.

– Ну, еще бы, – смущенно фыркнула я. – Выгляжу отвратительно, знаю. Без макияжа, без прически и в этой дрязной одежде.

– Дрязной? – Уилсон поднял брови.

– Да, как драный и грязный, получается дрязный.

– Понятно. – Уилсон кивнул с мудрым видом. – Как грязный, только дрязный.

Он слегка наклонил голову.

– Тебе идет.

– Дрязная одежда мне идет? – Почему-то его слова меня задели. – О, благодарю вас, мистер Дарси! – произнесла я с акцентом Скарлетт О’Хары и захлопала ресницами. – Вы такой же романтик, как ваш тезка!

– Тебе идет естественность. Обычно ты используешь слишком много макияжа. – Уилсон пожал плечами и отвернулся.

– Голубых теней не может быть слишком много, – сострила я, пытаясь притвориться, что мне безразлично его мнение. Провела рукой по волосам, нащупала торчащие пряди и обнаружила, что сам хвостик сбился на одну сторону.

– Что это будет? – Уилсон сделал несколько шагов и встал рядом. Протянул руку и провел пальцем по изгибам деревянной скульптуры.

– Никогда не знаю заранее, что получится, – честно отозвалась я.

– А как тогда ты понимаешь, что работа готова? – улыбнулся он.

– Это вечный вопрос, когда же стоит остановиться. Обычно в процессе я уже чувствую, какой она будет. Но очень редко знаю заранее. Вдохновение приходит во время работы. – Пытаясь объяснить, я даже закусила губу. – Понимаете?

Уилсон кивнул.

– Если прищуриться, то очень похоже на виолончель, которую растопили и слепили заново… как ириску.

Я не сказала ему, что тоже вижу виолончель. Это слишком личное, и произносить вслух – значит снова выставить напоказ проснувшиеся во время его игры чувства, той ночью в школе. Тогда я поклялась измениться.

– А это что? – Уилсон указал на маленькую дырочку на гладкой поверхности.

– Червяк прогрыз.

– Ты это вырежешь?

Я покачала головой.

– Наверное, нет. Залью мастикой и отшлифую. Иногда если пытаться исправить что-то одно, потом появится другое.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, вот это – относительно небольшая червоточинка, так?

Он кивнул.

– Если я начну ее вырезать, она расширится, изогнется, и придется исправлять поверхность куда бо`льшую или как минимум куда бо`льшую дыру. Ничего «идеального» не существует, и, по правде сказать, если бы дерево было идеальным, оно не было бы таким красивым. Кстати, это напомнило мне о кое-чьих словах: «быть идеальным – скучно».

– Ты все-таки слушала! – Уилсон снова разулыбался.

– Обычно слушаю, да, – ответила я, не подумав, и тут же забеспокоилась, что сказала больше, чем нужно.

– Как ты себя чувствуешь? – Уилсон сменил тему, тут же став собранным и серьезным, как и всегда.

Отложив инструменты, я потянулась, давая уставшей спине отдохнуть.

– Я в отличной форме.

Говорить о том, на что он намекал, не хотелось. После почти часа в туалете ощущения были не из приятных. Но с десяток крекеров как-то удержались в желудке, да и свежий воздух немного помог. Интересно, как долго я еще смогу находиться в квартире, где сигаретный дым уже впитался в стены, в мебель, в общем, во все, что смог? Это было вредно даже моему здоровью, не говоря о ребенке. Желудок опять свело, и я задумалась, не был ли обычный страх частью этой бесконечной тошноты.