Элис Манро (Мунро) - Плюнет, поцелует, к сердцу прижмет, к черту пошлет, своей назовет (сборник)

Но чтобы это никак не затрагивало детей.

Теперь свернуть на Капилано-роуд, и они уже в своем районе города, – это их уголок мира, где их жизни по-настоящему значимы, а их поступки что-то меняют. А вот и вызывающе-деревянные конструкции их дома проглядывают между деревьев.

– Давай лучше войдем через парадную дверь, – сказала Лорна. – Там хоть ступенек нет.

– А что, – отозвался Брендан, – на пару ступенек тебе уже не подняться?

– А как же мост! – захныкала Элизбет, неожиданно проснувшись. – Мост мне так и не показали! Не могли, что ли, вовремя разбудить?

Ей никто не ответил.

– А у Дэниэла ручка на солнце обгорела, – чуть более благодушно продолжила она.

Слышались какие-то голоса; Лорне показалось, что они доносятся с соседнего участка. Идя за Бренданом, она завернула за угол дома. На ее плече лежал Дэниэл, все еще тяжелый и сонный. Еще она несла сумку с пеленками и другую с книжками, а Брендан нес чемодан.

Тут обнаружилось, что те, чьи голоса она слышала, сидят не где-нибудь, а на их собственном заднем дворе. Полли и Лайонел. Они вынесли во двор два шезлонга, чтобы отдохнуть в тенечке. К приехавшим они сидели спинами.

Лайонел. Господи, она же совершенно о нем забыла!

А он вскочил, бросился открывать дверь черного хода.

– Экспедиция возвратилась без потерь личного состава, – провозгласил он голосом, которого Лорна у него прежде как будто бы не замечала. Полным ненаигранной сердечности и без пережима раскованной уверенности в себе. Голос настоящего друга дома. А открывая для нее дверь, он смотрел ей прямо в глаза, чего раньше почти никогда не делал, и одарил улыбкой, в которой не было ничего скрытого, тайного, никаких иронических намеков на соучастие в чем-то преступном. Исчезли все осложнения, все понятные только им двоим намеки.

Она постаралась, чтобы ее голос звучал подобным же образом.

– Ну… а ты когда вернулся?

– В субботу, – ответил он. – Я и забыл, что вы уезжаете. Как приехал, сразу рванул сюда, а вас и нету. Зато дома была Полли, она мне, конечно, все рассказала, и я сразу вспомнил.

– О чем это Полли тебе рассказала? – вклинилась Полли, возникшая за его спиной. Это был не столько вопрос, сколько игривое поддразнивание женщины, которая знает, что любое ее выступление будет принято с восторгом. Краснота от солнечных ожогов у Полли прошла, превратившись в загар или как минимум в румянец, разлившийся по ее лбу и шее.

– Давай, – сказала она Лорне, освобождая сестру от обеих сумок, что висели у нее на сгибе локтя, и пустой бутылочки из-под сока, которую та сжимала в руке. – Давай, все у тебя заберу, кроме младенчика.

Нечесаные патлы Лайонела неожиданно оказались не черными, а темными с рыжиной, – конечно, ведь она впервые увидела его при свете солнца; он тоже успел загореть – по крайней мере, настолько, что его лоб уже не бросался в глаза своей бледностью. На парне были его обычные темные брюки, а вот рубашка была ей незнакома. Желтая рубашка с коротким рукавом из какой-то много раз глаженой, залоснившейся дешевой материи, да и в плечах она ему широковата, – возможно, куплена на распродаже церковных пожертвований.

Дэниэла Лорна отнесла в его комнату. Уложила в детскую кроватку и стояла над ним, поглаживая и баюкая.

Ей подумалось, что Лайонел, наверное, мстит за ее ошибку – зря она влезла к нему в комнату. Хозяйка ему, конечно, доложила. Лорне следовало бы заранее догадаться, но тогда она действовала по наитию и ни о чем таком даже не думала. Не остановилась и не поразмыслила, возможно, потому, что ей тогда казалось, будто все это не важно. Она тогда, может быть, даже сама собиралась ему рассказать.

Иду это я мимо по дороге на детскую площадку и вдруг думаю: а зайду-ка я, посижу у тебя в комнате посреди пола. Даже не знаю, как это объяснить. У меня было такое чувство, что это меня успокоит – вот так вот взять да и зайти, а там усесться посреди пола.

Она тогда думала (после того письма?), что между ними есть какая-то связь, трудновыразимая, но достаточно прочная. Это была ошибка, она испугала его. Слишком много себе нафантазировала. И он отшатнулся, а тут подвернулась Полли. Раз Лорны нет, ну, он и переметнулся к Полли.

А может быть, и нет. Может быть, он просто стал другим. Ей вспомнилась странная пустота его комнаты, блики света на стенах. Из такой комнаты можно запросто выйти другим человеком. Вдруг во мгновение ока и без малейшего усилия полностью переродиться. Это могло быть ответом на что-нибудь, что было слегка не по нем, или просто он понял, что взвалил на себя ношу, которая не по плечу. Или вообще без всякой определенной причины: раз! – и все.