Лев Колодный - Повесть о «Катюше»

С огромным воодушевлением собирали первую машину. Все пришли смотреть, как ее принимают. Военпреды осматривали машину, выверяли углы, прицел, параллельность направляющих. Все было отлично. Привинтили табличку с первым номером.

С завода машины шли на запад. Оттуда возвращались разбитые, покореженные, залитые кровью.

Все, кто прибывал с фронта, требовали ремонта в первую очередь. В дни сражения за Москву приехал командир, который не хотел ждать ни минуты.

— Рабочие три дня не спали, есть нечего, — сказали ему.

Командир не стал терять времени на разговоры и уехал с завода в Кремль. В 4 часа ночи он вернулся. Вернулся с бумагой. На ней была начертана резолюция: «Отремонтировать вне очереди».

Командир оставил свои разбитые машины и вновь уехал. Вернулся на следующий день. Была бомбежка, и вахтер никого не пропускал на завод. Но не таков был командир, чтобы отступать.

К проходной на зов вахтера поспешил сам директор. То, что он увидел, могло удивить кого угодно. У проходной стояла грузовая машина, на борту которой визжали свиньи. Их привез командир. На вопрос, где он добыл сей груз, ответил:

— Рабочие голодают. Я поехал к брату, председателю подмосковного колхоза, объяснил положение. Принимайте колхозный подарок.

Свиней загнали в пустой цех. Долго потом заводская столовая варила свинину…

16 октября вдруг поступил приказ: эвакуироваться на Урал.

Старший мастер Дмитриев, придя на смену, не верил глазам своим. Автогеном резали направляющие, пакеты, рамы…

И первый раз в жизни мастер не послушался приказа.

— Я не могу, — сказал он.

И сейчас, рассказывая об этом, люди не могут сдержать волнения. Видно, вспоминают они всю горечь той осени. Даже если бы ломали и резали дом, не стали бы так жалеть. Все это они создавали своими руками. Был период, когда завод хотели превратить в паровозоремонтный. Они пошли к Михаилу Ивановичу Калинину, и он помог сохранить компрессорный завод. Площадь его цехов за годы Советской власти увеличилась вшестеро! И теперь все это ломать?

На восток уходили эшелоны.

Казалось, в вагоны погружено было все. Но это только казалось.

Накануне последнего дня эвакуации к военпреду подошел инженер по кооперации Михаил Прокофьевич Курапов. Он предложил:

— Зачем увозить с завода все до последней гайки, последнего молотка? Давайте оставим здесь ремонтную базу. Дорогу сюда бойцы знают…

Это было дельное предложение. Ветеран предприятия Михаил Прокофьевич Курапов (на заводе работал его отец, всю жизнь он отдал «Компрессору») не мог допустить, чтобы в цехах ничего не оставалось, чтобы завод умер. Он знал: будет хоть один станок, будут запасные части — легче возродить «Компрессор».

Предложение инженера одобрили. Михаил Прокофьевич составил список запасных частей и инструмента, который разрешалось оставить.

Остались и люди. Так сохранилось ядро завода, которое потом стало центром возрождения «Компрессора».

Оставалось и конструкторское бюро. Генерал Федоренко попросил главного конструктора продолжать работу. Он обещал, в случае экстренной необходимости, вывезти КБ в своем бронепоезде, который стоял на Казанском вокзале.

Москве нужны были реактивные установки на бронепоездах. Завод имени Войтовича делал бронепоезда. На них ставили направляющие. Поезда шли на Окружную железную дорогу, огнем своим готовые преградить путь врагу.

В середине ноября, когда все уже было готово к последней эвакуации, вдруг все переменилось. Решено было дальнейшую эвакуацию прекратить и на базе оставшегося оборудования силами рабочих завода организовать ремонт боевых установок. Специалисты, не уехавшие из Москвы, стали возрождать завод. Директором его был назначен Иван Андреевич Дорожкин. На «Компрессор» стали поступать для ремонта фронтовые машины.

Не хватало людей, недоставало оборудования.

Искали станки на подъездных путях, где скопилось много техники, на платформах. Из военкоматов возвращали мобилизованных рабочих. Они приходили в пустые пролеты. Из трех старых станков делали один, собирали станки по другим заводам.

«Некоторых специалистов и рабочих, собиравшихся уехать на Урал, мы оставили в Москве, — пишет в своих воспоминаниях И. А. Дорожкин. — Но все же людей не хватало. Тогда Московский комитет партии и райком направили нам часть рабочих с других предприятий. Остались на месте и некоторые наши конструкторы, главный конструктор. Узнав о том, что на „Компрессоре“ организуется ремонт „катюш“, отказался от эвакуации начальник котельно-сварочного цеха Л. М. Фрейлих.