Иван Старчак - С неба - в бой

Маневрируя, летчики с трудом вывели машины из опасной зоны. Однако ненадолго. Перед селением Большое Фатьяново снова попали в кольцо разрывов.

Искусство пилотов выручило нас и на этот раз.

Когда мы приблизились к фашистскому аэродрому, капитан Ильинский подал мне знак и сказал:

— Ну, счастливо!..

Я крепко пожал ему руку и пошел к десантникам.

Две тусклые лампочки освещали людей, стоявших у люков и дверей. Лица у всех сосредоточенные, строгие. Ждали сигнала.

И вот он прозвучал. Не задерживаясь ни на секунду, нырнул в черный прямоугольный проем. Некоторое время летел не выдергивая кольца (я взял с собой пилотский, а не десантный парашют: он несколько легче и можно прихватить лишних три-четыре килограмма полезного груза), потом выбросил в сторону руку — и через несколько мгновений ощутил знакомый резкий рывок. В этот момент звон в ушах обычно исчезает и наступает тишина, нарушаемая лишь затихающим гулом моторов. Но в ту памятную ночь все было не так. Вокруг грохотало. С земли ясно доносилась ружейная и пулеметная стрельба. Мне казалось, что весь этот огонь, который несколько минут назад был направлен на четыре наших корабля, теперь обращен только на одного меня.

Темноту прошивали красные, желтые, зеленые, оранжевые пунктиры трассирующих пуль. Подо мной то в одном, то в другом месте вспыхивали и гасли хвостатые ракеты, высоко над головой разноцветными звездами лопались снаряды. Со стороны это выглядело, может быть, даже красиво. Но мне, раскачивавшемуся на стропах среди этого смертоносного вихря, было не по себе. Совсем рядом кто-то из бойцов уже безжизненно болтался на лямках. Еще откуда-то доносился стон.

Один за другим надо мной прошли ТБ-3. Их темные силуэты хорошо просматривались на более светлом фоне неба. Я с тревогой подумал о том, что они так же хорошо видны и вражеским зенитчикам.

Одна группа самолетов пошла к Варшавскому шоссе, другая — к аэродрому, третья — в сторону села Большое Фатьяново. Это места выброски десантников.

Меня начало сносить к черневшему вдали лесу. Я перешел на скольжение и вскоре упал в глубокий снег. Почти тотчас же рядом со мной в сугробы плюхнулись еще несколько бойцов. Ими оказались Иван Якубовский, Анатолий Авдеенков, Василий Мальшин, Леодор Карпеев. Чуть подальше маячили еще чьи-то фигуры.

Не дожидаясь, пока соберется все подразделение, парашютисты группами и в одиночку направились к аэродрому. И сразу же вступили в бой.

Я с вновь приземлившимися ребятами поспешил на помощь Ивану Якубовскому, схватившемуся с гитлеровцами на перекрестке дороги. Пока мы добежали, с фашистами уже было покончено.

Минут через сорок почти весь аэродром был уже в наших руках. Лишь в юго-западной его части продолжалась стрельба.

Мы не радовались легкой победе: знали, что каждую минуту по Варшавскому шоссе сюда может прибыть подкрепление. Поэтому часть десантников я послал на дорогу, приказав перехватить ее, остальных повел на выстрелы. Без лыж по глубокому снегу шли с трудом. Я быстро вспотел, почувствовал сухость в горле.

Связи с группой, действовавшей на летном поле, у меня не было, и я не имел представления, что там происходит. «Если Кабачевский не отобьет посадочную полосу, не подготовит ее и не обозначит границы, то ТБ-3 не смогут сесть, — размышлял я. — А если и попытаются, то застрянут в сугробах».

Встретились бойцы из роты старшего лейтенанта Фомичева. Они заняли оборону за укрытиями для самолетов. Один из них спросил, указывая на огромную бензоцистерну, покоящуюся на многоколесной автоплатформе:

— Как быть с этой махиной?

— Только не спешите взрывать, — ответил я, — бензин может пригодиться нашим самолетам.

Когда стрелки на светящемся циферблате часов показывали полночь, над нами появился ТБ-3, причем прилетел он не с востока, а с запада. Я ждал: вот-вот с земли взовьются сигнальные ракеты, затем зажгутся костры, расположенные в виде стрелы. Острие ее должно показывать, в какую сторону можно садиться. Однако никакие условные огни не вспыхнули.

Самолет совершил над аэродромом два глубоких виража.

Я терялся в догадках. Если бы Кабачевский не был готов к приему машины, то сообщил бы: «Ждите». В случае совершенной непригодности летного поля обязан был известить: «Посадка запрещена».

Но опять ни одного светового знака не последовало.

Оставалось одно: возможно, Кабачевский ведет с ТБ-3 радиопереговоры?

Бомбардировщик вскоре улетел.