Иван Старчак - С неба - в бой

Еще одной группе бойцов я приказал задерживать автомашины, идущие в сторону Москвы, снимать с них все, что пригодится для обороны, особенно пулеметы, автоматы, винтовки и боеприпасы. К вечеру мы оказались хорошо вооруженными.

Восточный берег Угры, где мы расположились, господствовал над лежащей впереди местностью. Это позволяло организовать довольно устойчивую оборону. Лесная поросль маскировала позиции, позволяла нам скрытно маневрировать по фронту и в глубину. Фланги мы прикрыли небольшими подразделениями.

Главные усилия сосредоточили на удержании Варшавского шоссе.

Может быть, с точки зрения здравого смысла попытка сдержать небольшим отрядом наступление вражеских колонн казалась дерзкой и бессмысленной, но я считал и считаю, что излишняя осторожность и благоразумие не всегда приносят успех в военном деле…

Вместе с Андреем Кабачевским и Николаем Щербиной мы обошли передний край, осмотрели окопы, маскировку, проверили, как составлены стрелковые карточки, организовали взаимодействие между подразделениями.

Тем временем подрывники во главе с лейтенантами Николаем Сулимовым и Юрием Альбокримовым заминировали мост через Угру.

В полночь мы услышали глухие взрывы и далекую ружейно-пулеметную стрельбу. Это продолжали действовать небольшие группы десантников, находившиеся западнее Юхнова.

Хотя внутренне мы были готовы к тому, что скоро встретимся лицом к лицу с противником, все же его появление на восточной окраине города на рассвете 5 октябри заставило тревожнее забиться наши сердца. Кое у кого еще теплилась надежда: а может быть, это все-таки наши?..

На автостраде показались десять мотоциклов. За ними ехали четыре бронемашины, два танка, десятка два открытых грузовиков с пехотой. А потом опять танки, танки… Мы насчитали их пятнадцать. Пожалуй, их было и больше, но за городскими постройками хвост колонны не был виден.

Николай Щербина, Андрей Кабачевский, Николай Сулимов, я и еще несколько командиров стояли на открытом шоссе, метрах в двухстах восточнее моста.

На мотоциклах и грузовиках развевались алые флажки, в грузовиках сидели солдаты в красноармейских плащ-палатках.

— Наши!.. — облегченно вздохнул Кабачевский.

Какое-то чутье, а может быть, опыт подсказали мне, что отступающие войска редко следуют в таком образцовом порядке, как эта колонна. Но очень уж хотелось верить в лучшее, и я сказал:

— Может быть, и так…

Когда мотоколонна, выдвигавшаяся из Юхнова, была в двухстах — трехстах метрах от боевого охранения и в двух-трех десятках метров от парашютистов, дежуривших на контрольно-пропускном пункте, вперед вырвались три мотоцикла с пулеметными установками и открыли огонь по нашим бойцам. Следовавшие за ними бронемашины, танки, пехотинцы устремились к мосту. Но огонь пулеметов боевого охранения остановил их. Подбитые автомобили и мотоциклы загородили путь танкам. Последние, пытаясь либо прорваться вперед, либо развернуться, давили своих же солдат. Заслон десантников был малочисленным, и он не смог бы оказать серьезного сопротивления противнику, если бы лейтенант Коновалов, возглавлявший эту группу, и парашютисты Анатолий Авдеенков и Василий Мальшин не ввели в действие минные поля. Серия взрывов на дороге, вылазка кольчугинских комсомольцев Демина, Бурова, Бажина, Казакова, Дементьева, Забелина и Гарусова, забросавших гитлеровцев гранатами, нанесли большой урон неприятелю.

Так провел наш отряд свой первый бой на Варшавском шоссе. Успех укрепил веру в себя, в силу советского оружия, еще теснее сплотил нас. Мы убедились, что задача, которую перед собой поставили, хотя и тяжела, но выполнима.

Мне было ясно: мы вступили в соприкосновение с передовыми фашистскими колоннами, наступавшими на Москву. Конечно, одним нам не под силу остановить вражеские войска. Но задержать их на какое-то время сможем. К тому же у меня не переставала теплиться надежда, что наши дивизии, действовавшие на левом крыле Западного фронта, вырвутся из окружения и, отходя, ударят немцам в тыл. Именно это и удерживало нас от взрыва моста через Угру, заставляло до последней возможности сохранять броды.

Когда стрельба затихла, я спросил Николая Щербину, пришедшего на мой командный пункт, оборудованный в придорожной яме:

— Как ты считаешь, Николай, догадываются германцы, что у нас нет артиллерии?

Щербина, по-южному мягко произнося слова, сказал:

— То, что с нашей стороны не вели огонь пушки, они могут расценить как обычную военную хитрость. Наверняка их офицеры считают, что мы просто-напросто пока держим в секрете позиции орудий.