Иван Старчак - С неба - в бой

Наступила осень 1941 года. Я не заметил, как пролетели летние месяцы. Были отступления, бои, тревоги, переезды с аэродрома на аэродром, полеты в тыл врага. События развивались так стремительно, что их трудно было отделить одно от другого. И особенно теперь, десятилетия спустя. Но все-таки лето и в 1941 году было. Каким? Могу сказать одно — очень благоприятным для боевых действий вражеских наземных войск и авиации. Поля были сухими; дороги, даже проселочные, свободно пропускали не только танки, но и автомашины — от легковушек до тяжелых крытых фургонов. Небо было, как правило, безоблачным, ясным. Господствуя тогда в воздухе, немецкие бомбардировщики могли действовать почти беспрепятственно.

Мы по-прежнему стояли в лагере близ Юхнова, занимались боевой подготовкой…

На лужайке взвод десантников, с ними старший лейтенант Анатолий Левенец, крепкий загорелый украинец с озорными глазами и черными бровями. Он показывает приемы рукопашного боя, говорит:

— Ну и что ж, что у противника карабин, а у вас нема. Он же не знает, когда на него нападение будет, а вам это известно. Так что перевес на вашей стороне. Вот вы, товарищ Буров, держите карабин как можно крепче. Сейчас буду нападать. Заметьте, противнику такие предупреждения не делаются.

Буров крепко сжал ложе винтовки и приготовился защищаться. Он не уловил того мгновения, когда Левенец подлетел к нему, дал подножку и, перебросив через себя, выхватил оружие.

— А теперь вы попробуйте, — предложил старший лейтенант.

Восемнадцатилетний Александр Буров, худощавый, невысокий паренек из Кольчугино, казавшийся совсем подростком, попытался отнять карабин у командира. Не получилось: нападающий сам очутился на земле.

— Не сокрушайтесь, товарищ Буров. Научитесь, — сказал я, подходя к бойцам. — Дайте-ка попробую. Держись, старший лейтенант!..

С большим трудом мне все же удалось обезоружить Левенца, который был покрепче меня.

Бойцы одобрительно загудели:

— Оказывается, ловкость и силу ломит…

В том, что и на вражескую силу есть сила, мы убедились, когда встретились с врагом лицом к лицу. Это случилось в Юхнове.

Как, может быть, помнит читатель, Борис Петров любил поэзию. Он часто читал нам по вечерам стихи Пушкина, Лермонтова, Маяковского. Особенно отвечали нашим чувствам строки из «Бородино»:

Ребята! Не Москва ль за нами?

Умремте ж под Москвой!..

Да, столица была за нами. Совсем рядом, всего в двухстах километрах. Накатанное шоссе, проложенное в середине XIX века, вело к ней через Мятлево, Медынь, Малоярославец и Подольск. Москва была для нас не просто тылом, она была нашим сердцем. В ночи, слыша, как гитлеровские самолеты крадутся к ней, мы с тревогой думали: как она там?..

Фронт в это время проходил восточнее Ярцево. Он как будто бы стабилизировался. Но это было вроде затишья перед бурей. В конце сентября я часто летал во вражеский тыл и видел на дорогах множество неприятельских войск, двигавшихся на восток. В районе Спас-Деменска наблюдал ожесточенную артиллерийскую перестрелку. Это было на рассвете 30 сентября. В течение трех последующих ночей я побывал и в районах Минска, Борисова, Самойловичей.

Утром 4 октября, вернувшись из очередного полета, только-только прикорнул в своей землянке, как меня начал кто-то трясти за плечо:

— Товарищ капитан, проснитесь, полк улетает!..

Я быстро натянул сапоги и выскочил наружу. Над леском на небольшой высоте с гулом шли в сторону Москвы четырехмоторные бомбардировщики, один за другим поднимавшиеся с аэродрома. Это были те самые самолеты, на которых мы не раз отправлялись на задания.

— Поезжай в полк! — приказал я старшему лейтенанту Кабачевскому. — Узнай там, что к чему.

Кабачевский сел в кабину грузовика, старшина Бедрин и сержант Петров — в кузов. Когда они приехали на аэродром, самолетов уже не было. Лишь порыжевшие маскировочные елки валялись перед стоянками.

Кабачевский, как он потом рассказывал, направился к зданию школы, где помещался штаб полка. Там тоже никого не оказалось. В домике, где был узел связи, кто-то маячил. Кабачевский вбежал туда и увидел пожилого человека в форме связиста с красными пересекающимися молнийками на рукаве.

— Есть связь с Вязьмой?

Связист отрицательно покачал головой.

— А с кем можете соединить?

— Уже ни с кем. Всю аппаратуру увезли.

Машина Кабачевского обогнала несколько грузовиков, ехавших в Мятлево. Остановив один из них, старший лейтенант спросил сидевшего в кабине интенданта о положении на фронте. Кроме того, что противник прорвал нашу оборону, тот ничего больше не знал. Я попытался связаться по радио или телефону с генералом Худяковым, чтобы получить от него какие-либо указания. Штаб не отвечал. Передо мной встал вопрос: что делать? Собрать имущество базы — и в тыл? Ведь 1-й авиаполк улетел на восток. Видимо, и нам надо направляться туда же.