Егор Овчаренков - Последний бросок на запад

Стойкович категорически запретил заходить в эти постройки.

— Тут жили босняки. Во время первого нашего наступления они ушли и все дома заминировали…

Сразу по прибытии на место весь отряд разделили на две группы. Казаков отправили на левый фланг помогать строить последние укрепления, а остальных, под командованием Ивицы, разместили на правом.

Емельянов попросил у капитана бинокль и, осматривая окрестности, увидел мост, за которым они недавно вели с Чернышевым наблюдение, только с другой стороны.

Тогда их позиция была гораздо лучше, тогда сами горы служили им прикрытием. Теперь приходилось оборонять самый уязвимый участок сербской части долины — там, где могли прорваться танки противника.

Вадим в том же окопе, что и Емельянов, укреплял лопатой бруствер.

— Все в порядке? — спокойно спросил его Дмитрий.

— Слушай, Емеля, иди ты к черту! — вдруг взорвался Чернышев. — Ты меня трусом считаешь, потому что я тогда сбежал? Ну так прости. Что за кошка между нами пробежала? Эта хорватка? Ну и хрен бы с ней…

— Ладно, давай не будем про старое, — примирительно сказал Дима.

Чернышев молча пожал плечами и продолжил свою работу.

— Внимание! — разнеслось над окопами.

Все напряженно уставились вдаль, откуда должны были появиться хорваты и босняки. Вначале ничего не было видно и слышно. Потом раздался далекий тяжелый гул бронетехники.

— Это не БМП, это танки, — вслух отметил Чернышев, и Дима согласно кивнул.

Гул нарастал.

Первыми показались не машины, а солдаты, которые шли по полю, как бы провоцируя открыть по ним огонь.

Сербы явно уже были знакомы с такими приемами точного выявления месторасположения противника, и потому команды стрелять не поступило даже снайперам.

Хорваты не дошли до сербских укреплений метров пятьсот и залегли в ожидании подхода своих танков.

Емельянов, уже успевший привыкнуть к достаточно небольшим операциям, никак не ожидал такой масштабности — на поле выползло одиннадцать танков — старые, добрые советские Т-72; после раздела армии бывшей СФРЮ часть бронетехники досталась Загребу. Правда, по слухам, теперь хорваты предпочитали более современные немецкие и французские боевые машины, но их было мало.

Располагаясь в шахматном порядке, стальные чудовища быстро и неудержимо двигались вперед; миновав залегших хорватских пехотинцев, танки ускорили ход.

Чернышев, как завороженный, смотрел на приближающегося противника.

— Гамбец, — неожиданно сказал он и стал оглядываться по сторонам. — Здесь даже смыться некуда. У нас пушки-то хоть есть или нет? Не знаешь? Во влипли!

Атака страшных, мощных машин производила впечатление на всех. И не одному Чернышеву хотелось зарыться в землю или бежать без оглядки. Одно дело мелкая стычка в лесу или в городе, и совсем другое — бой на открытой местности с фанатами и автоматами против бронированных машин.

— Они идут быстрее на левый фланг, — заметил Емельянов, — а там стоит несколько противотанковых пулеметов и минометов. Да и гранат у нас пока достаточно, так что паниковать еще рано. Подожди, дай им подойти поближе.

Как огромные животные, свирепые доисторические динозавры, танки прокладывали себе путь по неширокой долине, заросшей небольшим кустарником. Все, что попадалось им на пути, они подминали под себя, отшвыривая назад и в стороны клочья снега и мерзлой земли.

— Пушки! — радостно прокатилось по позициям сербов. — Наши!..

Но это было слишком громко сказано. Несколько четников выкатили одно-единственное безоткатное орудие, стоявшее до этого замаскированным в кустах, но это было хоть что-то.

— А ты боялся! — подмигнул Чернышеву Дима.

Танки приближались, гул нарастал, и смелости от этого ни у кого не прибавлялось.

Когда до танков оставалось не больше двухсот метров, в окопах сербов и наемников совсем прекратились разговоры, наступила тревожная тишина, в которой был отчетливо слышен только зловещий гул машин.

Позиции обороняющихся находились на возвышенности, что несколько усложняло задачу атакующих, но это только прибавляло им решимости.

Кто-то не выдержал и дал автоматную очередь в сторону танков. Раздалась команда Стойковича — и заговорила пушка. Она успела сделать только два выстрела, и оба неточные.

Ответ не заставил себя долго ждать — сразу несколько танков ненадолго остановились и их пушки выпустили облака белого дыма. На защитных позициях раздались взрывы.

Один из снарядов взорвался метрах в двадцати от Емельянова, и у того от взрыва заложило уши. Несколько минут он вообще ничего не слышал, кроме режущего звона. Потом до него постепенно стали доноситься звуки боя — дробный перестук автоматов й тяжелое уханье танковой артиллерии.