Егор Овчаренков - Последний бросок на запад

— Ты меня за идиота принимаешь? Нас самих перестреляют, как пить дать. Сматываться нам надо. Ты как хочешь, а я пошел.

Чернышев вжал голову в плечи и медленно пополз в сторону леса.

Емельянову неожиданно стало очень легко. Теперь он остался один, ни о ком не надо было думать и никого прикрывать.

— Можно и повеселиться, — сказал он сам себе и переполз на другую позицию.

Скоро между кустов внизу мелькнули двое усташей.

Они были похожи на охотников, преследующих матерого зверя. Они старались быть осторожными, но в то же время в каждом их движении читался азарт.

— Сейчас я вам поохочусь, — прошептал Емельянов и дал короткую очередь по противнику.

Один из усташей упал под защиту камней, спасаясь от пуль, а второй качнулся, сделал несколько шагов и упал.

— Один — ноль! — прокомментировал Емельянов, зло усмехнулся и моментально отполз в сторону.

С нового места был отлично виден ничего не подозревающий второй хорват. Переведя автомат на стрельбу одиночными, Дима тщательно прицелился и выстрелил.

Патрульный, залегший за кустом, не изменил своего положения, а только дернулся, уткнулся головой в землю и больше не двигался.

— Два — ноль! — прошипел Емельянов и снял с шеи бинокль.

Остальных патрульных пока видно не было, но они, несомненно, не оставили преследования.

Бинокль значительно улучшал обзор местности, и Дима скоро заметил шестерых усташей, короткими перебежками приближающихся к месту боя. Преследователи были еще достаточно далеко, и Емельянов еще раз внимательно осмотрелся — больше не было никого.

Сейчас он не думал ни о религиозной принадлежности хорватов, ни о степени их вины перед сербским народом, православным делом или перед ним самим, Дмитрием Емельяновым. Единственное, что он знал, — там шестеро вооруженных мужчин, которые хотят убить его. Значит, и у него то же желание.

Для Емельянова это была просто игра. Опасная, жуткая и жестокая игра, ставка в которой — жизнь, но, наверное, именно поэтому играть становилось еще интереснее.

Как только усташи приблизились, Дима сорвал с гранаты кольцо и со всей силы бросил ее в сторону противника — один хорват, тот, что находился ближе, был буквально разорван на части.

Это зрелище сразу же воскресило в его памяти картину налета на хорватский городок, мертвенно-белую руку, оторванную от туловища… Однако он сразу стер это видение, чтобы оно не мешало сражаться.

Дмитрий стремительно переполз за другое укрытие — большое поваленное дерево. Сразу два взрыва раздались на прежнем месте. Хорваты, конечно, видели его передвижения, так же, как и он их. И для одного из них на мгновение показать свою голову в каске русскому стоило жизни. Емельянов моментально среагировал, метнув туда приготовленную гранату.

Взрыв — месиво зелени, камней и веток. Что-то ударило Дмитрия по плечу. Он с отвращением увидел, что это окровавленный человеческий палец.

Четверых оставшихся хорватов смерть товарищей разозлила, и они не думали бросать преследование. Вокруг Димы раздалось несколько взрывов — и он вжался в холодную каменистую землю. И снова он остался цел, снова его не задела ни одна пуля. Враг был очень близко, но ему просто потрясающе везло.

Емельянов сорвал чеки еще с двух гранат и забросил обе в кусты, где предположительно укрывались усташи, а сам рванул в сторону. На бегу он несколько раз оборачивался и стрелял, но больше наугад для прикрытия. Ему вслед тоже раздавались автоматные очереди.

Вдруг что-то обожгло ему руку. Сначала он принял это за удар ветки, которая разорвала ткань и поцарапала кожу, но потом, когда немного оторвался от преследователей, он увидел, что его ранили.

Это была легкая рана, но кровоточивая. Он разорвал медицинский пакет и наскоро перебинтовал руку, потеряв на этом несколько минут.

Он предполагал, что преследователи не захотят дать ему уйти, хотя и вполне могут решить, что один человек не стоит таких усилий. Но с другой стороны, он слишком много вреда им нанес, чтобы отпускать его безнаказанным.

— Только бы они за подкреплением не пошли, а с четверыми я как-нибудь разделаюсь… — пробормотал он, перевязывая рану. — Главное, чтобы только четверо.

Невдалеке послышался хруст ломаемых веток.

Емельянов зубами затянул узел и проверил, полный ли рожок в автомате. Потом ощупал нагрудные карманы, в которых нашел еще один — последний.

«На каждого по полрожка», — холодно отметил он и приготовился к перестрелке.